Posted originally on the Archive_of_Our_Own at https://archiveofourown.org/ works/842748. Rating: Explicit Archive Warning: Underage Category: M/M Fandom: Katekyou_Hitman_Reborn! Relationship: 9YL!Yamamoto_Takeshi/2YL!Gokudera_Hayato Additional Tags: Romance, Detectives, Hurt/Comfort, Drama Stats: Published: 2013-06-14 Words: 10294 ****** Портовая крыса ****** by KarizZa Summary Гокудера — бездомный подросток, живущий вместе с несколькими друзьями в порту, Ямамото — шестерка на службе у мафиози. И однажды их пути пересеклись... так начинается эта история. 1. Портовые крысы В порту было ветрено и пахло рыбой. Шел дождь. Над стоящими у мола судами кружили чайки в надежде урвать немного еды. Из доков доносились крики и брань, матросы копошились возле контейнеров, торопясь закрыть ценный груз от дождя. Натянув пиджак повыше на голову, Ямамото поспешил к доку с большой тройкой, нарисованной над воротами. Внутри кипела работа по разгрузке: высокий кран ворочал тяжелые даже на вид контейнеры, люди на борту судна суетились, проклиная дождь. Под стрелой крана стоял приземистый плотный мужчина в каске, руководящий работой. Три погрузчика курсировали между разгрузочной площадкой и складом, стоящим напротив входа в док. Ямамото отряхнул пиджак, вытирая мокрый от воды лоб, огляделся по сторонам, медленно проходя внутрь. Люди вокруг, казалось, даже не замечали его. — Я ищу Стенли Джаггера! — выкрикнул Ямамото что было сил, ни к кому конкретно не обращаясь. Несколько человек обернулись к нему, но никто не ответил, продолжая заниматься своими делами. — Стенли Джаггер! Где Стенли Джаггер! — Чего разорался, эй? — окрикнул Ямамото один из матросов. — Он же прямо перед тобой, возле крана! — Меня зовут Ямамото Такеши, я здесь по делу о пропавшем грузе. — Да, точно, я вас ждал! Стенли Джаггер, — мужчина протянул затянутую в перчатку руку, и, коснувшись ее, Ямамото понял, что это деревянный протез, но не подал виду. Стенли прищурил маленькие, близко посаженные глаза, кривя губы то ли в улыбке, то ли презрительной гримасе. — Проводите меня сразу на место, мистер Джаггер. — Никак торопитесь, мистер Ямамото? — Джаггер махнул рукой одному из матросов, чтобы его заменили на погрузке, и побрел к воротам дока, тяжело ступая на короткие толстые ноги. На улице дождь лил с новой силой. Косые струи били по бокам, забирались под одежду. В ботинках хлюпала грязь наполовину с водой. — Вы бы зонт прихватили, мистер Ямамото, — крикнул Джаггер через плечо, поправляя капюшон дождевика на голове. — У нас здесь не Лос-Анджелес. — Я не из Лос-Анджелеса, мистер Джаггер, это должно быть заметно. — Узкоглазые теперь повсюду, ничему вас жизнь не учит. Но вы не принимайте на свой счет, мистер Ямамото, клиентам мы всегда рады, кто бы они ни были! — Джаггер рассмеялся, и этот звук больше походил на кашляющий лай. Внутри девятый склад был сухим и чистым. Пахло плесенью, бензином и пылью. — Вот этот контейнер. Взломан монтировкой или чем-то в этом роде. Дверь же, наоборот, цела. На замке не единой царапины. Вот и думайте, мистер Ямамото, кто же украл ваш груз. Похоже, сам дьявол на вас ополчился, — Джаггер оперся плечом на стенку контейнера, гнусно улыбаясь. Его маленькие глазки так и бегали по лицу Ямамото. — Уверен, ответ намного проще, чем вы думаете, мистер Джаггер, — натянуто улыбнулся Ямамото. Подойдя вплотную к развороченному контейнеру, Ямамото принялся тщательно изучать следы взлома. Джаггер наблюдал за ним, даже не думая посторониться. — Раскурочили крышку и выволокли груз, что тут изучать? Двести килограмм — только дьяволу такое и под силу, исчезнуть с запертого склада и утащить с собой двести килограмм груза! — На самом деле это может быть вовсе и не дьявол, мистер Джаггер, — Ямамото присел на корточки, разглядывая следы в пыли на полу. — Просто тот, у кого есть ключ от склада. Но то, что какой-нибудь честный человек вроде вас, мистер Джаггер, ни за что не станет обкрадывать своих клиентов, значительно усложняет дело. Ведь вы уважаете своих клиетов, правда, мистер Джаггер? У Стенли словно пелена с лица сползла. Слюна запузырилась между губ, глаза налились кровью и лицо покраснело. Ямамото легко поднялся на ноги и отправился осматривать закоулки склада. — Давай начистоту, парень, — Джаггер вытащил из кармана платок и промокнул мокрое то ли от дождя, то ли от пота лицо. — Я не хочу проблем с вашим хозяином. Мне и местной полиции глубоко плевать на то, что вы перевозите в своих контейнерах, мы безропотно ищем для вас этот проклятый груз. За три недели вскрыли уже четвертый контейнер, думаю, это что-то да значит. До этого ни один из наших клиентов не подвергался такому систематическому грабежу, бывали случаи, но тонна груза за три недели — на моей памяти такое впервые. — Полагаете, это все-таки дьявол наказывает нас за грехи? — Не иначе. Но тебе я дам один совет: ищи крысу на своей стороне. Потому что вытащить груз с этого склада действительно невозможно. Здесь не сделаешь подкоп, не сделаешь и дыру в стене. И окон здесь нет. Как ты верно заметил, парень: только человек, у которого есть ключ, мог бы это провернуть. — И этот человек не вы, — подытожил Ямамото, закончив осмотр и подойдя к Джаггеру. — Клянусь, на груз твоего босса я никогда в жизни не позарюсь. — Боитесь? — А то. — И правильно делаете, — кивнул Ямамото. Порывисто наклонился вперед — Джаггер отскочил назад со сдавленным рыком, — и поднял какую-то мелочь с пола, тут же спрятав ее в кармане. — Пойдемте, мистер Джаггер, мне тут делать больше нечего. Дождь прекратился. К вечеру небо должно было проясниться, с моря подуло свежим бризом. — Сегодня ночью мы поймаем вашего дьявола за руку, мистер Джаггер, — сообщил Ямамото задумчиво, когда они вместе шли вдоль складов. — Делайте что хотите, только поскорее избавьте меня от проблем, — прокаркал Джаггер, вернув себе прежнее самообладание. Выстроенные на манер единого здания, склады протянулись на двести метров вдоль мола и по высоте были не ниже метров пяти. — Через пару часов вам подвезут несколько контейнеров. Поставьте их в наш склад, отдельно от остальных, повесьте дополнительные замки, накиньте цепи — я хочу, чтобы все выглядело так, будто эти контейнеры очень дорогие и ценные. Кстати, никак не возьму в толк, откуда здесь, в порту, дети? — Дети? Вы про бродяжек, что ли? — Джаггер сплюнул на землю, утерев рот рукавом. — Бездомные, они живут на первом складе. Лет шесть назад во время аварии у него прохудились крыша и часть стены, так что для использования он стал непригоден. На починку все время не хватает времени и денег, поэтому мы его просто забросили. Уже с год как там обосновались бродяги, подростки. Жалко выгонять, они ничего плохого нам не делают. Просто жалкие портовые крысы. — Так я и думал, — кивнул Ямамото сам себе. — Печальная история. Вы очень добросердечный человек, мистер Джаггер. Ждите груз, сделайте все, как я сказал, и больше ничего. — Прощайте, мистер Ямамото, надеюсь, мы с вами больше не увидимся, — Джаггер махнул рукой и пошел обратно к докам. — Было бы здорово, — пробормотал Ямамото себе под нос, ускоряя шаг. Возле машины его ждал сюрприз: на капоте сидел мальчик лет пятнадцати. Он болтал ногами в воздухе и насвистывал незатейливую мелодию. — Пацан, тебе чего? — Закурить не найдется? — спросил шкет. Голос у него был низкий, хриплый — прокуренный. Ямамото сразу понял, что он намекает на пачку сигарет, лежащую на приборной доске под лобовым стеклом. — Вообще-то, я не курю. Эта пачка у меня для особых случаев, — Ямамото щелкнул кнопкой сигнализации на брелоке, залез в салон, вытащил три сигареты из пачки, заодно доставая из-под сиденья свой Глок 17 и засовывая его за пояс брюк. — Держи и проваливай. — О, целых три. Ты не жадный, — пацан сразу сунул одну сигарету в рот, а две другие исчезли во внутреннем кармане его дождевика. — Прикурить не найдется? Ямамото вытащил зажигалку из кармана, щелкнул пару раз кремнем, высекая искру, и поднес огонек ближе к лицу парня. Тот откинул широкий капюшон, потянувшись к огоньку. Серебристые волосы рассыпались по плечам, едва не угодив в пламя. У Ямамото зазвонил телефон. — Алло. Груз не вернуть. Деньги тоже. Пусть этот долг будет за мной. Возвращаюсь завтра, самолет закажите на вечер. И со мной будет еще один человек, инкогнито, пока не говорите ничего Коку, пусть будет сюрприз для него, — коротко ответив на все вопросы звонившего, Ямамото убрал трубку во внутренний карман. — Кок? Ты что, на повара работаешь? — спросил шкет, затягиваясь сигаретой в последний раз — та догорела уже да самого фильтра. — Нет, он не повар. Но может кокнуть любого даже консервным ножом, сечешь фишку? Пацан бросил окурок к ногам Ямамото, и, ловко спрыгнув с капота, побрел прочь, изредка оборачиваясь через плечо. Ямамото проводил его взглядом до первого склада, где подросток исчез за створкой перекошенных ворот. Снова заморосил дождь. Крысы не любили воду, Ямамото хорошо об этом помнил. А еще о том, что перед запахом приманки они бессильны. *** В четыре часа пополуночи крысы вышли из норы. Тихо, проворно, пробрались на девятый склад. Учуяв запах приманки, бросились вперед. И были схвачены кошкой. 2. Крысоловка В обезьяннике было грязно и холодно, стоял невыносимый смрад. Среди наркоманов и пьянчуг, постоянных гостей этого заведения, среди заключенных затесалось несколько подростков — мокрых, напуганных, взъерошенных. Они жались друг к другу в дальнем углу камеры, не поднимая голов. В коридоре зазвучали шаги, звон ключей эхом разнесся по помещению. — Ты, блондинка, на выход! — скомандовал долговязый жилистый полицейский, открывая камеру. — Мне тебя за волосы выволочь или ножками пойдешь? Я очень нетерпеливый человек! Гокудера сглотнул вязкую слюну вместе с оскорблениями, пришедшими на ум, и поднялся на ноги. Хару вцепилась ему в руку, вскинув на испуганные глаза. — Да отцепись ты, дурочка. Слезами делу не поможешь. — Как будто есть, чем нашему делу помочь, — вяло пробормотал Расиэль, плотнее кутаясь в тонкую куртку. — С таким настроем ничего хорошего нам точно не светит, — Найто пихнул Расиэля в бок, от неожиданности тот завалился на пол, но быстро пришел в себя и дал сдачи. — Эй, там, прекратите возню, а то всех поколочу! Шевели булками, принцесса, живее! — крикнул надсмотрщик, нетерпеливо махнув рукой. Гокудера сцепил зубы и оставил друзей позади. Надсмотрщик привел Гокудеру в маленькую темную комнатушку с зеркалом на стене. Все как в кино, подумал он. Приковав его наручниками к ножке стула, полицейский молча вышел, заперев за собой дверь. Запугивают. Но ему было не страшно. Оставшись в одиночестве, Гокудера начал думать. Хару предупреждала, что «этот взрослый» появился в порту неспроста, но Гокудера не верил, что кто-то сможет догадаться. Джаггеру за восемь месяцев даже в голову не пришло! Каким-то образом этот узкоглазый сразу понял, в чем был фокус. Просек фишку. Гокудера сплюнул на пол горькую слюну — желудок опять разболелся. От недоедания, антисанитарии и курения натощак его гастрит грозил перерасти в язву. И ведь можно было догадаться обо всем, когда там, на складе, узкоглазый принялся разглядывать следы на полу, а потом и вовсе сумел отыскать оброненную Хару заколку, за которой ребята не успели вернуться. Видимо, из этих мелочей ему и удалось сложить всю картину целиком. Гокудера подозревал, что он окажется не так прост, как на первый взгляд, но узкоглазый сумел напускать пыли ему в глаза. Там, у машины, он вел себя как тупоголовая дубина, чем моментально вывел Гокудеру из себя. Но и это была уловка. Как бы то ни было, их поймали, и теперь заставят расплатиться за награбленный груз по полной. Послышался скрежет замка, дверь отворилась, и внутрь вошел тот самый взрослый, из-за которого у Гокудеры и его друзей начались проблемы. — Привет, Хаято, как ты тут, ничего? Я думал, заскучаешь. Меня зовут Ямамото, кстати. Гокудера прикрыл глаза и отвернулся, давая понять, что не намерен идти ни на какой контакт. — Я понимаю твои чувства, ты напуган, это нормально. Но я прошу тебя собраться, потому что у меня есть к тебе дело, и нет времени на все эти игры, — Ямамото выдвинул стул из-за стола и сел напротив Гокудеры. — Ты ведь понимаешь: награбили вы столько, что и до конца жизни не вернуть. Так что… — Как ты догадался? — перебил Гокудера, прекрасно понимая, к чему этот Ямамото клонит. — Что воры это вы? Очень просто. Вор не мог пробраться на склад без ключа, значит, вариантов было всего два: первый — у вора есть ключ. Этот вариант я отмел практически сразу, интуитивно. Разгадка была гораздо проще. Вор не пробирался на склад, он давно там был. Значит, искать его по следам было бы неразумно, гораздо проще устроить ловушку. Так что я подстроил эту западню с новыми контейнерами, которые вы с радостью бросились открывать. — А если бы мы пришли за ними только через месяц? Или через два? Ты об этом не подумал, придурок? Ты бы просто сдох, сидя в этом контейнере столько времени, — разозлился Гокудера, метнув на Ямамото полный ненависти взгляд. — Нет, вы бы так не поступили, вы ведь дети — дети всегда слишком нетерпеливы. На это указывали следы в пыли и оброненная заколка. Так что я решил, что с этим делом можно будет управиться в рекордно короткие сроки. И все получилось, — улыбнулся Ямамото, закончив объяснения. — Кстати, я только одного не смог понять: как вам удавалось попасть из первого склада в девятый? Ямамото выглядел взрослым, серьезным и очень опасным. Несмотря на всю браваду и злость, Гокудера его боялся. А еще очень боялся тюрьмы, он был там однажды. Полгода в исправительной колонии за причинение смерти по неосторожности. Он просто сказочно легко отделался, получив такой короткий срок за преднамеренное убийство. На руку сыграл возраст — никто не ожидал, что тринадцатилетний мальчик может быть убийцей. Одно Гокудера знал наверняка — возвращаться в тюрьму он не хотел. — Через чердак, конечно же. Над этими складами единая крыша, а под ней и единый чердак. На стенах есть лестницы для эвакуации или незапланированного ремонта крыши. Все чердачные двери были заложены кирпичами, но мы с ребятами разгребли их. — Ты так охотно обо всем рассказываешь. Похоже, ты уже сдался, — заметил Ямамото, когда Гокудера умолк, низко свесив голову. — Хорошо, это облегчает мою задачу. Теперь можем перейти к условиям нашей с тобой сделки. — Когда ты слишком расслабишься, я засуну динамит тебе в задницу и подожгу фитиль, — негромко сказал Гокудера. Ямамото хмыкнул. — Хорошо, что ты уже знаешь о таких вещах. Это существенно упрощает мне объяснения. На выходе из полицейского участка Гокудера чувствовал себя скорее скованным по рукам и ногам, чем свободным. Ямамото вмиг устроил так, чтобы его и остальных ребят отпустили, но вот проблема: не позволил даже попрощаться. У этого Ямамото вообще все делалось легко и быстро: раз — и Гокудера пойман, два — и вот уже на все согласен. Три? Думать о том, что будет дальше, Гокудере попросту не хотелось. — Давай в машину, до самолета совсем немного времени осталось, — Ямамото открыл заднюю дверцу машины, подталкивая Гокудеру вперед. — Нужно ехать прямо сейчас? Давай встретимся в аэропорту… — Ну уж нет, ты бесчестный человек, я в этом более чем уверен. Никаких поблажек, — Ямамото был строг и непреклонен, Гокудера сразу понял, что разжалобить его не удастся ни за что на свете. В сердце тлела надежда на побег. — Хаято, куда ты?! Гокудера обернулся на голос и увидел, как друзья выходят из здания. Хару опять плакала, Найто поддерживал ее под локоть. Расиэль, как всегда, заботился только о себе. — Хаято? Отличное имя. Тебе оно больше не пригодится, — Ямамото положил тяжелую руку ему на плечо и усадил в машину. 3. Клетка со всеми удобствами Шесть утра. За окном — городской шум, с кухни доносится гудение микроволновой печи и чайника. В душе шумит вода. Ямамото широко зевал, наощупь пробираясь по коридору квартиры. Раздался короткий звонок — кофеварка, и Ямамото поспешил на кухню. Аромат эспрессо наполнил воздух, защекотал ноздри, остро покалывая изнутри. Следом щелкнула и микроволновка. Гокудера вошел на кухню, шлепая мокрыми ступнями по полу. Не глядя вытащил из микроволновки чашку с овсяной кашей быстрого приготовления и зашвырнул в мусорное ведро под раковиной. Ямамото кивнул. От первого их совместного завтрака большего он даже и не ожидал. Допив кофе, он вымыл чашку, выудил из пустого мусорного ведра пиалу из- под каши и вымыл ее. Гокудера молча стоял в дверях, нечитаемый и холодный, как глыба льда. — Буду поздно, — бросил Ямамото через плечо, на ходу завязывая галстук. На следующее утро все повторилось: душ-кофеварка-микроволновка. Когда Гокудера порывисто открыл дверцу, чтобы снова выбросить кашу в мусорку, Ямамото вскочил на ноги, схватил его за вторую руку и, с размаху вывернув ее за спину, припечатал Гокудеру грудью к кухонному столу. Тот вскрикнул, от неожиданности выпустив тарелку с кашей из рук. — Вот так, — Ямамото прижал спину Гокудеры ладонью, не давая возможности шевельнуться. — Скажу просто: не будешь есть — я начну кормить тебя насильно. Сначала с ложки, потом через трубку, а потом перейдем на уколы с питательным раствором. Знаешь, те, от которых еще задница распухает, покрывается синяками и страшно болит. Тебе не понравится. И тут Гокудера затих. Ямамото едва не успел обрадоваться легкой победе и вдруг — Гокудера с размаху ударил его затылком по лицу, просто вскинул голову, как дикая лошадь. Ямамото охнул и отшатнулся назад, хватаясь за разбитый нос, а Гокудера — за вилку со стола. Остановить его руку Ямамото успел лишь, когда зубья коснулись ресниц. — Я лучше сдохну, просто сдохну, ясно тебе?! — зашипел Гокудера, яростно выплевывая слова. — Слушай меня внимательно, маленькая грязная крыса, как только ты испустишь дух, будь уверен, твои друзья отправятся тебе вдогонку! — Ямамото обхватил его за шею, сжал, приподняв на мгновенье, и отпустил — Гокудера мешком повалился на стоявший у стены стул. — Слушай, мы вроде полюбовно обо всем договорились, разве не так? — Ямамото бросил вилку в раковину, взял полотенце, прижав его к носу. — Тебе нужно время, чтобы это осознать. Я ведь не давлю, правда? — продолжал Ямамото спокойным будничным тоном, опустившись на корточки перед Гокудерой. Тот выглядел, словно в воду опущенный. — Ты постепенно привыкнешь, жизнь на самом деле станет для тебя сказкой! Дом, еда, одежда и никаких крыс под боком во время сна. А взамен всего лишь мелочь, жалкая мелочь! — Мелочь? Ты называешь это мелочью, мелочью, да? — Конечно. Старый толстый извращенец-садист будет хлестать тебя плетью каждую четную субботу месяца, а по воскресеньям будет трахать. Это — мелочь в обмен на достойное существование, Хаято, — Ямамото высморкался в платок, зашипев от боли, пощупал переносицу. — Едва не сломал! Вот это удар. Только сразу дам совет: не вытворяй такого с Коком, не то он скальп снимет с твоего самого ударного затылка. Гокудера смотрел на него сквозь мокрые от слез ресницы. Слезы бессилия и боли — они выглядят именно так, Ямамото помнил. — Конечно, есть и другой вариант: ты возмещаешь три мешка зеленых за украденный порошок, и я тебя отпускаю. В конце концов, контрабанда кокаина лежит на моих плечах, и отвечать за недостачу придется тоже мне. — Три миллиона? А если я их верну? — с вызовом спросил Гокудера. — И как же ты их заработаешь? Ты умеешь что-нибудь делать, кроме как воровать? — Ты когда-нибудь слышал о Дымовой Бомбе Хаято? — Не-ет, а должен был? — Ямамото поднялся, выкинул полотенце в мусорку, осторожно трогая нос кончиками пальцев. — Я могу для вас убивать. — Слушай, ребенок, убивать «для нас» я и сам могу, а вот трахаться с Коком — не мой конек, уж извини, — рассеянно откликнулся Ямамото. — В его вкусе мальчики вроде тебя, так что меняться ролями смысла нет. — Ты просто пытаешься загладить оплошность, сделав этому твоему Коку подарочек, — бросил ему в спину Гокудера, когда Ямамото уже выходил. — Для тебя это все равно ничего не меняет. Твоя очередь убирать на кухне, — кивнул Ямамото и вышел. Обернувшись в коридоре, он увидел, как Гокудера сгибается пополам, обхватывая голову руками. Утро следующего дня началось так же, как и два предыдущих. Придя на кухню, Гокудера вынул из микроволновки свою кашу, взял ложку и тихо сел за стол. Ямамото посыпал ему в тарелку орешков и цукатов, добавил ложку меда и пододвинул стакан молока. Гокудера сжимал ложку так сильно, что костяшки пальцев побелели, обескровленные губы вытянулись в одну узкую линию. Ямамото подумал: вот сейчас снова взорвется… но Гокудера лишь принялся неторопливо размешивать кашу, нависнув над тарелкой. Ямамото поправил пластырь на носу, отхлебывая небольшой глоток из своей чашки, и сообщил: — Сегодня в час привезут коробку, очень важную. Забери, распишись и поставь ее в зал. Только ни в коем случае не заглядывай внутрь! Гокудера смотрел на него расширенными от удивления глазами, комок каши с поднятой в воздух ложки шлепнулся на стол. — Что тебя так удивляет? Ты прямо побелел. Ну да, все эти дни дверь была не заперта, —Ямамото выплеснул остатки кофе в кружку, сполоснул ее и, как ни в чем не бывало, отправился по своим делам. Насколько он знал этот тип людей, Гокудера первым делом попытается сбежать, потом еще раз, а потом, приняв у почтальона коробку, непременно разворошит ее содержимое. Этот мальчик был скучным, как прямая линия, — никакой фантазии. Начиная от первого дня их встречи… нет, даже раньше, — Ямамото мог предсказать каждый последующий его шаг так, будто сам собирался его сделать. Когда Ямамото вернулся домой, в коридоре царил полный бардак: разбросанные всюду вещи, обрывки бумаги и картона. Он нашел Гокудеру в углу комнаты, отведенной ему на время. Он сидел, сжавшись комком, и раскачивался взад-вперед, не замечая ничего вокруг. В середине комнаты стояла раскуроченная до неузнаваемости коробка, а все содержимое было вывалено наружу. Ямамото наклонился над Гокудерой, вздохнул, и сгреб в кулак его светлые волосы, запрокидывая голову назад. Он не плакал. Зеленые глаза налились кровью, метали яростные молнии, но были сухими. На правой скуле у него красовалась подсохшая ссадина, а уголок губ был разбит. — Ты легко отделался, — улыбнулся Ямамото, отпуская его прежде, чем Гокудера успел вцепиться ему в руку ногтями. — Сегодня очередь Чарли сторожить подъезд, я попросил его быть с тобой помягче. Если бы была смена Дона, он бы тебе личико еще похлеще разукрасил. Причем с первой же твоей попытки бежать, — многозначительно добавил Ямамото, складывая руки на груди. Гокудера смотрел на него исподлобья с одним выражением лица: «Убью». — Так-так-так, ты все-таки влез в коробку! Ты очень непослушный, Гокудера. На самом деле, я не хотел травмировать твою психику, потому и попросил не заглядывать внутрь, — начал Ямамото издалека, как рыбак, прикармливающий рыбу ближе к берегу. — Ну, раз уж ты все-таки это сделал, нет смысла тянуть. Начнем сегодня! Гокудера непонимающе переводил взгляд с Ямамото на коробку и обратно, пока в его глазах не отразилось понимание, и — бездна страха. — Ну да, — подтвердил Ямамото кивком, — это все для тебя, ты же не думал, что я так развлекаюсь по выходным? Только для тебя. Ямамото поднял с пола огромных размеров резиновый член с выпуклым подобием вен, и помахал им в воздухе. — Для тебя, — подмигнул он. — Ты же не думал, что я просто возьму тебя за руку и отведу к Коку? Нет, постой… — Ямамото изобразил удивление на лице, — ты действительно так думал? Как мило. Ямамото отбросил игрушку в сторону, неторопливо приблизился, сел на пол возле Гокудеры, сложив ноги по-турецки. — Мы с тобой ужасно мало разговариваем, нужно это исправить. Давай устроим сеанс терапии, ок? Я объясню тебе несколько важных вещей, а ты в ответ расскажешь мне о том, что тебя волнует, — мягким, увещевающим тоном начал Ямамото. — Начнем с самого начала. Ты, бедный выходец из трущоб, оказался в моих руках, и, поверь, что бы ты там себе не думал, вырваться из них невозможно. Помни об этом. Вторая важная вещь: мне ты не нужен. Я избавлюсь от тебя, как только придет время, как только ты будешь готов. Я отдам тебя Коку, своему боссу. Это старый толстый извращенец, гангстер, не гнушающийся заниматься даже самыми грязными делишками, из которых торговля наркотиками покажется тебе просто детской шалостью. Так вот, Кок, стокилограммовый обильно потеющий лысый мужик, оттрахает тебя так, что ты будешь молить о смерти. Он сделает это раза два-три от силы, а потом ты ему надоешь. Даже совершенство со временем надоедает, знаешь ли, — улыбнулся Ямамото, поймав светлую прядь и пропустив между пальцев. — Потом Кок отдаст тебя своим подчиненным и они пустят твою задницу по кругу. Никаких извращенцев, в основном просто здоровые, грубые, заросшие волосами мужики. Человек пятнадцать-двадцать, не больше. После них тебя выкинут на улицу, и если повезет, ты выживешь, хотя ходить сможешь не раньше, чем дня через три. И вот только тогда, если тебя не сожрут уличные крысы, или если не подберет какой-нибудь обдолбанный владелец местного борделя, только тогда, Хаято, ты станешь свободен и сможешь считать свой долг отработанным. Только. Тогда. Ямамото сглотнул, облизнув пересохшие губы. Глаза Гокудеры превратились в два немигающих зеленых пятна, уставившихся на него. Он как будто выпал из реальности: свет горит, но дома никого нет. Ямамото протянул руки и сжал его узкие плечи, слегка встряхнув. Гокудера вздрогнул и отшатнулся, отбросив руки Ямамото от себя. — Слушай, Хаято, я ведь тебе не враг. Наоборот, я стараюсь помочь. Я не сделаю тебе ничего плохого, просто дам несколько советов, как тебе выжить наверняка. Ты первый мальчик Кока, у которого реально есть такой шанс. Буквально вчера после работы я отвозил в морг одного красавчика, ну знаешь, пирсинг, крашеные волосы, все, как принято у вас, молодежи. Так вот, о чем я… ах, да. Кок порвал ему анус, потому что мальчишка сопротивлялся до последнего, а потом избил за то, что он испачкал кровью его ковер. Охрана Кока к этому мешку с костями притрагиваться не захотела, так что мальчишка провалялся несколько дней в подсобке, пока о нем не вспомнили, а когда вспомнили — он уже умер. Печальная история, но, к сожалению, весьма предсказуемая. Если ты будешь вести себя так же, то и ожидать тебя будет тот же исход. Боль и мучения — вот и все, что ты узнаешь перед смертью. Гокудера дрожал, зажмурив глаза и уткнувшись головой в колени. Он выглядел жалко. На какое-то мгновение Ямамото даже захотелось подбодрить его, утешить, но он тут же себя отдернул — один шаг в сторону, и все его труды пойдут насмарку. — И вот теперь мы можем плавно перейти к нашей коробке! — заключил Ямамото, хлопнув в ладоши. — Эта коробка — твой путь к успеху и процветанию, поверь мне на слово. Если научишься обращаться со всеми предметами из этой коробки, то тебя уже ничто не испугает. У нас здесь вибраторы и фаллоимитаторы разных форм и размеров, лубрикант в изобилии, немного игрушек, так-так, ах, да, и, конечно же, плети. Они все разные и названия носят тоже разные, но подробности тебе ни к чему. Кок обожает плети, так что тебе придется свыкнуться и с ними. Гокудера закрыл лицо руками и что-то бессвязно бормотал, трясясь всем телом. — Ну, перестань-перестань, слезами делу не поможешь, — Ямамото потрепал его по волосам, притянул к себе, поглаживая вдоль спины. — Времени у нас остается совсем мало, Хаято, пора взять себя в руки. — Почему бы тебе просто меня не пристрелить? — прошептал Гокудера, отталкивая Ямамото в сторону. — Потому что ты мне нужен, Хаято, — Ямамото стер большим пальцем крупную слезу, зависшую на скуле, и сунул в руку Гокудеры один из вибраторов. — Ты должен научиться этому сам, — спокойно сказал он, настойчиво глядя в глаза Гокудеры. Тот мигом ощетинился, светлые глаза сузились от сдерживаемой злобы. Гокудера зашипел свозь зубы, сжал кулак, целясь Ямамото в челюсть, и заорал: — Только через мой труп! — Ямамото мигом отразил удар, поймал Гокудеру за волосы и, дернув на себя, быстро сунул что-то ему в рот, заставив проглотить. — Я искренне надеялся, что обойдется без этого, но ты меня вынудил. Это наша разработка, синтетический наркотик «Клубничная фея». Вызывает сначала слабость во всем теле, потом легкое головокружение, потом — значительный подъем тонуса организма, полную активацию. Проще говоря: это очень действенный афродизиак. Одной таблетки достаточно, чтобы заставить тебя изгибаться от желания под немыслимом углом. Гокудера смотрел на него, не мигая, ошарашенно ощупывая свое горло. — Кроме того, «Клубничная фея» ослабляет реакцию организма на внешние раздражители, и кончить естественным способом становится практически невозможно. Боюсь, тебе поможет только стимуляция простаты. Говорят, если не злить «Клубничную фею», можно словить кайф. Но вот в противном случае все обратится в адскую муку. Так что не тяни, все, что тебе нужно, найдешь в той коробке. Теперь это только твоя проблема, — добавил Ямамото, выходя из комнаты и прикрывая за собой дверь. Он спрашивал себя, не слишком ли жестоко обходится этим ребенком, но раз за разом приходил к одному и тому же ответу: все это вполовину не так жестоко, как позволить Коку сделать все, о чем он говорил, с неподготовленным ребенком. И Ямамото вовсе не Гокудеру имел в виду. 4. После смерти все крысы попадают в рай В доме Ямамото Такеши было светло, тепло и чисто. Почти всегда пахло кофе — даже когда он уходил, этот запах неуловимо витал в воздухе. Кажется, он давно уже впитался в стены, в пол, в потолок. В самого Гокудеру. Ямамото неизменно готовил для него кашу по утрам и стакан теплого молока, а потом уходил — куда, Гокудера никогда не спрашивал. Он слишком боялся узнать ответ. Оставшись в одиночестве, он обычно читал или играл во что-нибудь. Когда это наскучило, он освоил пару тренажеров, стоявших в комнате Ямамото. Постепенно он привык к тишине и неспешному течению времени, свыкся с заточением. В конце концов, говорил он себе, все действительно не так уж и плохо, совсем неплохо. Как и настаивал Ямамото, Гокудера много времени уделял себе: следил за ногтями, волосами, зубами и кожей. Проторчав от силы минут десять возле зеркала, Гокудера быстро бросал это занятие и, послонявшись по дому, все же неизменно возвращался в свою комнату. Бездумно, почти механически, выуживал из кучи, сваленной в углу стола, какой-нибудь вибратор и лубрикант, принимал «Клубничную фею» и плелся в ванную, на ходу раздеваясь. Ямамото подсказал, что вода поможет ему расслабиться, поэтому Гокудера почти всегда занимался этим в душе. «Клубничная фея» всегда работала безотказно: легкий туман наполнял сознание, по венам пробегалось приятное тепло, начинало покалывать кончики пальцев. Гокудера включал теплую воду и, опершись одной рукой о стену, заводил вторую за спину, предварительно выдавив лубрикант на ладонь. Неторопливо смазывал себя, чувствуя, как кожа между ягодиц откликается на легкие прикосновения, как начинает пульсировать анус. Постепенно тело охватывал жар, тяжелая волна возбуждения прокатывалась по спине, концентрируясь в паху, яички набухали, сладко тянуло в паху. Гокудера толкался пальцами внутрь, начиная быстро растягивать себя, уверенно и почти технично. Мышцы легко поддавались, расслабленные наркотиком. Воронка желания скручивалась внутри, посылала требовательные сигналы по телу, член начинал ныть. Тогда Гокудера брал вибратор, плавно вводил его в себя и начинал размеренно двигать рукой. «Клубничная фея» превращала простые движения в томительное удовольствие, постепенно лишающее сил. Гокудера сползал по стене, не в силах удержаться на ногах, вставал на колени, опираясь одной рукой в скользкую плитку душевой, и все быстрее двигая рукой, раз за разом вскидывая голову и вскрикивая от удовольствия. «Фея» была с ним ласкова: оргазм накрывал волной, ноги подкашивались и Гокудера падал на кафель с протяжным стоном. Потом он мылся, бросал вибратор и лубрикант в кучу на столе и, как ни в чем не бывало, шел обедать. За пару недель он отработал этот механизм до совершенства: аккуратно, быстро, четко. За пару недель он даже научился не думать о том, что делает с собой, и тогда жизнь стала значительно легче. Ямамото всегда возвращался по-разному: иногда к обеду, иногда — к завтраку. Однажды он пропал на два дня и Гокудера даже начал всерьез волноваться. Не об этом ублюдке, но о себе: ему вовсе не улыбалось умереть от голода в этой квартире. Но Ямамото вернулся. После этого Гокудера часто спрашивал себя, что же он почувствовал на самом деле: облегчение или досаду? Чем дольше он находился в этой квартире, тем сильнее притуплялись его чувства. После возвращения Ямамото неизменно подходил к нему с добродушной улыбкой. Спрашивал о самочувствии, о том, как прошел день, о настроении. Гокудера никогда не отвечал, молча пережидая словесный понос этого придурка. Потом Ямамото брал его лицо в свои руки. Поворачивал к свету. Бегло осматривал зрачки, уши, язык: «Клубничная фея» окрашивала язык в розовый. Для Ямамото это служило индикатором того, слушается Гокудера или нет. Раз в неделю Ямамото мерил ему давление, записывая результаты в блокнот, и пару раз после этого он давал Гокудере какие-то таблетки: говорил, что это антидот от остаточного влияния «Феи». При регулярном использовании некоторые ее составляющие не успевали вымываться из организма и могли принести вред, если не регулировать их уровень. В целом Ямамото вел себя как заботливая мамочка: всячески опекал Гокудеру, заботился о нем. И его поведение настолько не соответствовало той кучи искусственных членов, лежавших в комнате Гокудеры, что ему всякий раз хотелось размозжить голову узкоглазого ублюдка о ближайший косяк. Но Ямамото был сильнее. Точнее, он был слишком силен. Гокудера никогда в жизни не забудет о страхе, охватившем его в тот миг, когда, открыв контейнер с грузом на складе номер девять того самого порта, он лицом к лицу встретился с высоким плечистым Ямамото, глаза которого сверкали в отсветах фонаря чистым и опасным желанием убивать. Ямамото тогда едва не вывернул ему руку с зажатой в ней монтировкой, с одного удара свалил на спину Найто и голой рукой остановил занесенный нож Расиэля. Все это не заняло и минуты. Гокудера его боялся. Боялся этой добродушной улыбки и приветливого взгляда, боялся смуглых крупных ладоней и всей его высокой мускулистой фигуры. Боялся того, что Ямамото делает с ним, и того, что может сделать. После их стычки на кухне во второй день Гокудера больше не пытался напасть на него, но и никогда не оставлял подобной надежды. Просто Ямамото не поворачивался к нему спиной. В доме не было ни телефона, ни телевизора, не было даже компьютера — никаких средств связи с внешним миром. Под окнами квартиры была только отвесная стена и ни единого намека на то, что по ней можно было бы спуститься. В доме этого ублюдка даже не из чего было связать достаточно длинную веревку или канат — Гокудера давно обыскал здесь каждый угол. За все пребывание здесь он успел придумать столько способов побега, сколько голливудским режиссерам и не снилось. И всякий раз, едва уверовав в идеальность новопридуманного способа, был вынужден его отвергнуть. Потому что боялся. Потому что знал: если Ямамото что-то ему пообещал, значит, так оно и будет. А Ямамото пообещал убить его друзей, если Гокудера сбежит. Он часто вспоминал их, вспоминал тот год, который провел с ними. Смешную Хару с вечно скачущим настроением: то она задирала их всех, то плакала в углу по неизвестно какой причине. Вспоминал, как встретил ее впервые в парке во время проливного, забившуюся под высокое дерево. Он потратил часть накопленных денег на то, чтобы купить для нее плащ и немного еды, и после этого Хару так от него и не отвязалась, не ради денег — ради компании. Хару никогда не рассказывала, как она попала на улицу, но Гокудера догадывался, что с ней случилось что-то ужасное. Вместе они нашли Расиэля, он ввязался в драку с тремя парнями старше и крупнее него, орудуя одним лишь самодельным ножом. Его едва не забили до смерти, когда Гокудера вмешался. После этого Расиэль хотел уйти, не поблагодарив его, но свалился на тротуар без сил. Гокудере пришлось выложить еще часть денег на лекарства для него — грязного бродягу вроде него скорая ни за что бы не подобрала. Найто нашел их сам, когда они грелись под теплотрассой в особо холодную ночь. Он угостил всех конфетами и весело сообщил, что сбежал из дома, и теперь будет жить с ними. Гокудера хотел ударить его, но Найто рассказал, что на самом деле его из дома выгнали приемные родители, грозившие прибить его, если не уйдет сам. И им пришлось принять его в свою компанию. Гокудера часто думал, что если бы не они, не эти ребята, его жизнь сложилась бы по-другому, и он ни за что не попал бы в ситуацию, подобную этой. Он по ночам не спал, все думая и думая, вспоминая, прокручивая в голове: Япония, средняя школа Намимори, Савада Цунаёши. И подпись: Реборн. Деньги, накопленные на билет до Японии, ему пришлось потратить, чтобы помочь ребятам, таким же жалким уличным крысам, как и он сам. А потом был порт, заброшенный склад, крыша над головой и бесконечное воровство. И самым, самым раздражающим, самым невыносимым во всем этом было то, что Гокудера собирался улететь в Японию на следующий день, всего на следующий день после того, как в порт заявился Ямамото Такеши и сломал всю его жизнь. Билет так и остался лежать на складе в аккуратном целлофановом пакете. От этой мысли всего Гокудеру переполняла такая злоба, такая ненависть, что становилось больно даже дышать. Он чувствовал, верил в то, что этот билет был его пропуском в жизнь. Маленького уличного бродягу, которого не принимал к себе никто в целом мире, в Японии непременно ждала удача, ведь это был его последний, самый последний шанс. Гокудера умирал каждый раз, представляя, как все могло бы обернуться, и неизменно воскресал, как жертва доктора Франкенштейна. Он вставал с постели, плелся в душ, а оттуда на кухню — есть кашу с медом и орехами, пить теплое молоко. И начинать свой день сначала. Однажды, придя домой, Ямамото первым делом сказал: — Это случится завтра. Завтра вечером я отвезу тебя к Коку. И Гокудера словно оказался под толщей воды. Больше он не понимал ни слова из того, что говорил ему Ямамото. Тот смотрел ему в лицо, шевелил губами, пробовал взять за руку — но Гокудера ни на что не реагировал. Он думал только об одном: завтра его жизнь закончится. 5. Крысиный король Ямамото лежал в горячей ванне, запрокинув голову на бортик и старательно ни о чем не думая. В голове роилась целая туча мыслей, норовя атаковать его в любой момент, словно разъяренные пчелы. Все случится завтра. До этого момента оставалось чуть больше суток. Ямамото искренне надеялся, что Гокудера окажется готов к тому, что его ждет, и все сделает правильно, иначе для них обоих завтрашний день обернется катастрофой. Ему хотелось бы как-то подбодрить его, но он боялся, что если даст слабину, весь труд последнего месяца пойдет насмарку и Гокудера вмиг расклеится. Нужно признать, что держался он более чем достойно. Интуитивно, на каком-то подсознательном уровне, он выбрал путь наименьших потерь — закрылся, абстрагировался от всего происходящего, перестав упорствовать. Но, тем не менее, не перестав быть самим собой. Ямамото часто видел, как за пеленой внешнего спокойствия, собранности и безразличия вновь проскакивает его нрав, тяжелый, скверный характер. Гокудера иногда поднимал на него глаза, и в них было столько обещания смерти, что у него мурашки бежали по спине. Несмотря ни на что, Ямамото был рад, что Гокудера так хорошо держится. Но вскоре он понял, как же сильно ошибался. Гокудера не шевелился, только мелко дрожал. Ямамото заглянул всего на секунду, но что-то заставило его задержаться: Гокудера был сам не свой. Сжавшись комком на постели, он трясся, словно от холода, и очень шумно дышал. — Ты в порядке? — позвал Ямамото осторожно. Гокудера вздрогнул и вдруг протяжно застонал. Ямамото тут же почуял неладное. Подойдя к постели, он взял Гокудеру за запястье, заставив перевернуться на спину, посмотрел в лицо. Он был весь красный, по лбу струился пот. Гокудера жмурил глаза, болезненно хмурясь, и сжимал кулаки до хруста. Ямамото коснулся его лба, чтобы измерить температуру, и от прикосновения Гокудеру всего выгнуло дугой, он снова застонал. Скорее, закричал, как от удара. — Боже… — прошептал Ямамото, скользнув руками вниз. Так и есть: член у Гокудеры стоял как каменный, и едва Ямамото затронул его сквозь джинсы тыльной стороной ладони, Гокудера тут же снова закричал. — Маленький пустоголовый идиот, сколько ты принял?! — крикнул Ямамото, силой разжимая челюсти Гокудеры: язык у того был ярко-красный. — Боже… боже, какой ты идиот!.. Ямамото выскочил из комнаты, поспешив за аптечкой. Недоумок, придурок, дебил! Разве он не говорил, что «Фея» это не игрушка? Передозировка «Феей» может привести к летальному исходу, причем она будет убивать человека настолько мучительно, что он от этой боли он себя не будет помнить, превратившись в бессознательное похотливое чудовище. «Клубничная фея» в больших количествах стопорит проходимость нервной системы, замедляет работу мозга, а возбуждение, между тем, усиливается пропорционально принятой дозе, как и нагрузка на сердце. Оно может просто не выдержать. Гокудера был уже на грани: он беспорядочно цеплялся за руки Ямамото, пытался прижаться к нему, выгнуться навстречу, и почти беспрерывно всхлипывал и стонал от боли. Набрав в шприц антидот, Ямамото рывкам перевернул его на спину и, сдернув вниз джинсы, всадил иглу в ягодицу, поршнем впрыскивая прозрачную жидкость. Не было времени заставлять Гокудеру пить таблетки, да и действие у них по сравнению с сывороткой было разное. Гокудера бился под ним, красный, разгоряченный, выворачивался, оттопыривая задницу вверх и беспорядочно барабаня руками по кровати. Ямамото было жаль его, и одновременно он чувствовал: от такого зрелища крышу может снести на раз. Постепенно Гокудера затих, его дыхание немного выровнялось. Ямамото отпустил его и помог перевернуться на спину. Гокудера вцепился в его рукав дрожащей рукой. — Ты рассчитывал умереть от этого, да? Какой же ты глупый, как ребенок, ей- богу. Сколько тебе? Шестнадцать, семнадцать? — Шестнадцать, — прошептал Гокудера, продолжая дрожать. — Шестнадцать. В шестнадцать нужно хвататься за жизнь любым способом, а ты торопишься умереть, — Ямамото измерил его пульс, обхватив запястье, проверил зрачки. Гокудера был все еще возбужден. — Мне двадцать четыре и я все еще очень, очень хочу жить. — Был бы на моем месте, тоже захотел бы умереть. — Нет, ты ошибаешься, — Ямамото порылся в аптечке, достал стерильную перчатку и вазелин. — Будь я на твоем месте, жажда жизни была бы в два раза сильнее. Ямамото расстегнул джинсы Гокудеры, снял, отбросив в сторону. Выдавив на пальцы вазелин, раздвинул колени Гокудеры, прижимая скользкие пальцы к анусу. Гокудера дернулся, впиваясь предостерегающим взглядом в его лицо. — Можешь сам, — безразлично пожал плечами Ямамото. — Но что-то мне подсказывает: сил у тебя на это не хватит. Гокудера сжал трясущиеся кулаки, зажмурил глаза, кусая губы, когда Ямамото медленно ввел в него один палец. Щеки быстро покрылись красными пятнами, ползущими вниз, расцветили шею. Гокудера выгнулся, а когда Ямамото согнул палец внутри, запрокинул голову назад. — Сделай это!.. — вдруг попросил он. — Уже невмоготу? Подожди чуть-чуть, скоро станет легче. — Нет… сделай это… сейчас… — шептал Гокудера, пряча лицо. — Сделай это первым. — Тебе кровь в голову ударила и повредила мозг? Нет, ни за что. — Пожалуйста. Я не хочу… с ним. Я хочу хоть раз попробовать это… с человеком, а не с монстром. Пожалуйста. — Нет, — Ямамото отстранился, стянув перчатку, взял со стола первый попавшийся вибратор и бросил на кровать. — Раз ты такой разговорчивый, сможешь и сам. Гокудера обернулся, бросая на него полный ненависти и стыда взгляд. Ямамото поспешно вышел, захлопнув дверь. Сейчас что-то пошло не так, совершенно не так, просто глобально и катастрофически неправильно. В тот момент, когда Гокудера просил его, Ямамото чуть было не сказал «да». 6. Крысиные бега Последнее утро, против ожидания Гокудеры, снова началось так же, как и все предыдущие. Он ждал, что Ямамото ввалится к нему с огромной кружкой кофе, корзинкой печенья и будет суетиться над ним до самого вечера, то и дело измеряя температуру или пульс, но ничего из этого не случилось. Все было как обычно. — Как обычно, — прошептал Гокудера, спуская ноги с кровати. Ну, вот он и докатился, теперь все это называлось у него «как обычно». На кухне его ждал все тот же Ямамото и все тот же завтрак, те же запахи кофе и меда. Ямамото размешал его кашу, возможно, чуть медленнее обычного, придвинул стакан молока и сложил руки замком, опираясь на локти, рассеянно глядя перед собой. — А уходить ты не собираешься? — Нет, на сегодня никаких дел, — пробормотал Ямамото. — И что же, ты весь день будешь действовать мне на нервы? — Пожалуй. Больше мне заняться все равно нечем, — он слабо улыбнулся, барабаня пальцами одной руки по костяшкам другой. — Ладно, доедай свою кашу и топай в душ. — Я там уже был. — Это не считается. Я дам тебе целый пакет всякой дребедени, которую ты должен будешь применить. — Например? — настороженно спросил Гокудера. — Ну, гель для душа, кондиционер для волос и все такое прочее. Прочитаешь на этикетках, что ты как маленький, в самом деле. — Слушай, я тебе не девочка, сам волосы кондиционером полощи, ясно тебе! — Гокудера подскочил со стула, бросил тарелку в раковину, пуская воду под огромным напором. — Не спорь, мы только начали ладить. Если ты не пойдешь, я затащу тебя в ванну силой, — бросил Ямамото, залпом допивая кофе. — Все, давай, марш в ванную, мы выезжаем в шесть. — Еще почти двенадцать часов впереди, мать твою, мне что, полдня в ванне торчать?! — Ляжешь, поспишь немного. Не действуй мне на нервы, — Ямамото похлопал его по плечу, поспешно выходя из кухни. Гокудера вымыл его чашку, прибрал посуду и поплелся в ванную, на ходу размышляя о том, что это был последний их завтрак, и стоило бы, наверно, вести себя чуть иначе. Последний ведь… Но тут же отдернул себя: о чем он только думает? Из них двоих в тяжелом положении находится он сам, а не Ямамото, и заботиться об этом тупом взрослом было бы в высшей степени нелогично. «Кажется, это называют «стокгольмский синдром», — мелькнуло в голове у Гокудеры. В ванной его ждала груда бутылок всех цветов и размеров. Решив, что это все равно лучше, чем провести весь день с вибратором в заднице, Гокудера открыл краны, пуская в ванную воду. — Не вздумай утопиться. Гокудера вздрогнул от неожиданности. — Сейчас ты подал мне идею, — кисло ответил он стоящему в дверях Ямамото. — А теперь проваливай. Как и говорил Ямамото, после ванной Гокудера лег спать, что удивительно: на часах в это время было уже десять. Гокудера действительно проторчал в воде столько времени, сколько никогда прежде. Он побрил ноги и промежность, намыл голову раза три и удобрил пахучими бальзамами, натер тело кремами и даже уложил волосы феном. Он был весь гладкий с головы до ног, словно прилизанный, от него за километр воняло цветами и духами, а любая одежда, касавшаяся кожи, казалась наждачкой. Гокудера потер плечо под футболкой и убедился: это его кожа стала слишком нежной на ощупь. Сейчас он выглядел почти как девчонка, пах как девчонка, и чувствовал себя как девчонка. Гокудера вовсе не удивился бы, если Ямамото предложит ему вечером надеть платье. Но вечером Ямамото принес ему совсем другую одежду. — Ты опять издеваешься? — спросил Гокудера вполголоса. В коробке перед ним лежал черно-кожаный ком с поблескивающими в разных местах клепками и застежками. — Сапоги без каблуков, радуйся, — ответил Ямамото. Вздохнув, Гокудера принялся вытаскивать одежду, пытаясь разобрать, что есть что и как это надеть. — Ты выглядишь более чем бодро, — заметил Ямамото. — Даже неожиданно видеть тебя таким сейчас, я, честно говоря, немного растерян. — А что мне, по-твоему, делать? Закатить истерику? Расплакаться? Но это ведь не поможет, — растягивая слова, сказал Гокудера. Разложив одежду на кровати, он начал неторопливо раздеваться, повернувшись к Ямамото спиной. — Я очень хочу выжить, только и всего. Ямамото молча вышел, тихонько прикрыв за собой дверь. Гокудера остался один на один со своим страхом. Как следует растянув себя, он вставил внутрь пробку, действуя аккуратно и методично, как врач, не чувствуя при этом ничего, кроме физических ощущений. Одежда вся оказалась тесной, облегающей, невозможно сложной: слишком много дыр и застежек. У Гокудеру ушло не меньше часа, чтобы напялить все это. Когда он застегнул последний ремень, в комнату вернулся Ямамото, одетый и обутый, с черным плащом, переброшенным через руку. Гокудера почувствовал, как страх затопляет его изнутри волнами битого стекла, барханами острых осколков. — Уже пора? — Время подошло. Иди сюда, помогу надеть плащ, — Ямамото махнул рукой, подзывая его ближе, Гокудера послушно шагнул. — Выглядишь на все сто, Кок будет в восторге. Ты, главное, держись так же, и все будет в порядке. Не пасуй перед ним, что бы ни случалось. — Легко сказать, — пробормотал Гокудера в ответ. Дальше все было как в тумане: лифт, консьерж, подземный гараж. Черный вольво на полном ходу вынес их на улицу, под яркий свет фонарей, заменивших севшее за горизонт зимнее солнце. Всю дорогу Гокудера повторял, как попугай, что все сможет, все выдержит, все переживет, в конце концов, он ночевал на теплотрассе и неделями не ел ничего, кроме объедков. Он закаленный, вовсе не сахарный. Он выживет. Выживал ведь как-то до этого. Ямамото хранил сосредоточенное молчание, не отрывая хмурого взгляда от темного полотна дороги. Иногда Гокудере хотелось расспросить его о чем-нибудь, задать волнующие его вопросы: как все будет? Долго? Очень больно? — но он одергивал себя. Все это только собьет его с толку. Скоро Гокудера сам обо всем узнает, нужно лишь еще немного потерпеть. Здание, к которому они подъехали, Гокудера даже не успел толком рассмотреть: нагромождение бетона и стекол, кованых решеток и ярких настенных фонарей. Машина заехала на небольшую стоянку позади дома, Ямамото быстро вышел наружу, зачем-то полез в багажник. Гокудера на негнущихся ногах вылез наружу, цепляясь за машину изо всех сил. Тяжелые ботфорты шатались на гравии, легкий плащ не укрывал от пронизывающего вечернего ветра. Кожаная одежда холодила кожу. Страх, грызущий изнутри, леденил душу. Ямамото молча взял его под локоть и повел в дом. — Снимай плащ, — велел Ямамото, когда они вошли внутрь. — Уже? — Наденешь другой, — Ямамото кивнул на алую ткань, переброшенную через локоть. Гокудера кивнул и послушно расстегнул пуговицы. Атлас лег на плечи, слово лед. — Почему он такой тяжелый? — спросил Гокудера, поводя плечами. Плащ и правда весил на пару килограмм больше, чем должен был. — У него укрепленная каркасом спинка. Чтобы лучше сидел, — Ямамото погладил его по спине, давая почувствовать каркас вдоль позвоночника. Гокудера только пожал плечами. Накинув на голову капюшон, закрывающий почти весь обзор, он позволил Ямамото повести себя вверх по лестнице. Рука, на которую Гокудера опирался, едва заметно дрожала. На втором этаже их ждали. Когда они поднялись и вошли в какое-то помещение, их встретили десятка два разномастных голосов, не меньше. Гокудера различал звон стекла, стук фишек или костей, пьяный смех и даже несколько женских голосов. Все эти люди пытались о чем-то поговорить с Ямамото, а тот пытался отвечать им всем сразу. В какой-то момент Ямамото отпустил его руку и отошел в сторону, и вот тогда окружающий шум накрыл его с головой. — Барти, ты конченый ублюдок, я видел, как ты смухлевал! Верни мне мои деньги! — …когда Бобби Бакстон подошел ко мне и сказал: «Вы будете платить за каждый сраный вдох в нашем городе», я просто достал пистолет и вышиб ему мозги, вот так: бэээм, и нету больше с нами Бобби Бакстона! А-ха-ха-ха! — Что за ангелочка ты привел, Ямамото? Дай-ка сначала я его заценю! — крик раздался над самым ухом у Гокудеры, который был лишен возможности видеть в этом длинном капюшоне. Он инстинктивно отшатнулся в сторону и чья-то рука тут же схватила его за локоть, оттаскивая еще дальше от нападавшего. — Только после Кока, — добродушно ответил Ямамото, сжимая теплые ладони на плечах Гокудеры. — Мы пойдем, нехорошо заставлять босса ждать. — Ладно, узкоглазый, мы с тобой позже поговорим, чертов молокосос! — Заткнись, Кони! А ты двигай вперед, я открою для вас коридор. — Идем, смелее, не слушай никого, — шепнул Ямамото, подталкивая Гокудеру вперед. Кто-то открыл перед ними дверь, а когда они вошли — закрыл с обратной стороны. — Послушай меня, — начал Ямамото, медленно шагая вперед. — Соберись. Будь сдержан, сосредоточен. Не теряй концентрации. Когда я сниму плащ, ты должен покорить его с одного взгляда, слышишь? У тебя будет всего секунда и не более. Я знаю, как все это звучит, но ты должен. Шанс только один. Голос Ямамото звенел от напряжения, застывая гулкой массой в узком коридоре. От стен полыхало жаром — видимо, горели свечи. Ботфорты тонули в мягком ворсе ковра. Гокудера словно погружался под воду с каждым шагом все глубже и глубже. — Когда мы войдем, он будет ждать. Я оставлю тебя, а сам уйду в другую комнату — его кабинет. Я должен ждать, пока все закончится, чтобы тебя забрать. Такие правила. Что бы ни случилось, не зови на помощь, не кричи, не шуми. Что бы ни случилось, слышишь? Все будет хорошо, ты просто должен потерпеть, Хаято. Мы уже пришли. Ямамото остановился, Гокудера замер следом за ним. — Дай мне минутку отдышаться, — пробормотал он, глубоко дыша. Внутри творилось что-то невообразимое: все плясало и вертелось, прыгало, шумело. Гокудера боялся, что его просто выворотит наизнанку от страха. Чувствуя, что теряет опору, Гокудера на ощупь схватился за Ямамото, сжал его плечи, комкая пиджак в цепких пальцах, наклонился вперед и уткнулся лбом между лопаток, вдыхая простой запах кофе и автомобильных чехлов. Ямамото позволил ему стоять так столько, сколько требовалось, а когда он очнулся, выпрямившись и снова взяв себя в руки, — одним плавным движением открыл последнюю дверь. Как все происходило дальше, Гокудера видел, словно со стороны. — Добрый вечер, сэр, — чинно поприветствовал Ямамото, в ответ послышался лишь тяжелый вздох. — Позвольте вам представить, — продолжил Ямамото, коснувшись руками пряжки у Гокудеры на шее, — его зовут Хаято. Капюшон соскользнул с головы, а следом и весь плащ. Яркий свет ударил в глаза Гокудеры со всех сторон. Он чувствовал себя ужасно глупо и в то же время был до смерти напуган. Времени на то, чтобы приходить в себя, уже не было, поэтому Гокудере не оставалось ничего, кроме как поднять слезящиеся от рези глаза, слепо глядя в пространство перед собой, а когда желтые пятна рассеялись, первым, что он увидел, было лицо Кока. А прямо за его спиной — Ямамото. Кок был приземистым стариком с лысиной, покрытой пигментными пятнами, и кустистыми бровями. Его маленькие, близко посаженные глазки, словно две бусины, смотрели на Гокудеру, не мигая. А Гокудера смотрел поверх его плеча — на Ямамото. Кок сделал шаг вперед и протянул к Гокудере руку, коснувшись короткими толстыми пальцами его волос, щек, губ. Гокудеру спасало то, что он смотрел на Ямамото. Кок дышал все тяжелее, похотливо облизывая тонкие обескровленные губы, его ноздри с торчащими наружу волосками раздувались, как турбины реактивного самолета. Ямамото, стоявший позади Кока, держал в руках алый плащ Гокудеры. Разведя полы в стороны, он вытащил вшитый в спинку каркас. Кок, казалось, не замечал ничего вокруг, кроме Гокудеры. Он трогал его своими потными ладонями, ощупывая бока, ребра, шею. А потом, на глазах у недоумевающего Гокудеры, за спиной не подозревающего ни о чем Кока, Ямамото вытащил из «каркаса» длинную сверкающую катану. Лезвие, словно луч солнца, невесомо легло на плечо Кока и, почувствовав прикосновение металла, тот вздрогнул, очнувшись. Он так и застыл с поднятой возле лица Гокудеры рукой. — Если помните, сэр, этот меч — единственное, что вы позволили мне забрать из дома отца, — тихим голосом сказал Ямамото, обходя Кока и постепенно прижимая кончик лезвия к его горлу. — Это была ваша большая ошибка. И, пожалуйста, не совершайте ошибок еще больших. Ямамото отодвинул Гокудеру, словно игрушечного, в сторону, занимая его место лицом к лицу с Коком. Эти двое смотрели друг на друга, словно кобры перед прыжком. Нависшие над черными трусами брюхо Кока мелко дрожало, складки сала тряслись, как желе. Ямамото уперся концом меча в грудь Кока, дыша глубоко и размеренно. Кок выглядел, как большая куча мусора, нагромождение мяса и костей. Гокудера смотрел на него, но не мог различить лица. Смотрел ему в глаза, но видел только две черных бусины. Рядом с ним Ямамото напоминал живой огонь, заключенный в теле человека: его глаза сияли изнутри ненавистью. — Чувствуете? Мы оба звеним от напряжения. И я, и меч. Мы ждали этого дня очень долго. Теперь… это вам за моего отца. Ямамото взмахнул катаной, и пузо Кока рассекла длинная красная линия. Он повалился на пол с громким визгом, хватаясь за распоротый живот. Кишки повалили наружу. — Кричите сколько угодно, кричите громче. Каждая подвальная крыса в этом доме знает, как вы любите кричать, никто не поспешит вам на помощь. Кричите. Кок корчился на полу в луже крови, пытаясь руками стянуть брюхо, походящее теперь на огромный разинутый рот. Гокудера чувствовал, как его начинает тошнить. На негнущихся ногах он отступил на несколько шагов назад, пока не уперся спиной в бархатистую портьеру. — Шесть долгих лет я жил кошмаром, каждый день просыпаясь в кромешном Аду. Шесть лет я мечтал только о том, чтобы отомстить, и не мог продвинуться ни на сантиметр, потому что знал: ты жив! Ты, тварь, все еще жив, в то время как моей отец лежит на дне реки, объеденный рыбами! Ты, надругавшийся надо мной, унизивший, растоптавший меня, жив, а я всего лишь наполовину остался человеком, побывав однажды в этой спальне! Это тебе за меня! Ямамото поддел кончиком меча черные трусы Кока, распоров их, и пинком перевернул на спину, ногой раздвигая ему колени. А потом отрезал маленький мягкий член, отбросив носком туфли в сторону. Кок взревел нечеловеческим голосом. Ямамото кружил вокруг него словно ястреб, сжимая в руке окровавленную катану. Его лицо перекосило от неконтролируемой злобы, глаза налились кровью. Знакомая Гокудере спокойная улыбка превратилась в голодный оскал шакала. — Подними глаза, Кок, — Ямамото присел на корточки возле его головы и, схватив за шею, дернул вверх. — Смотри на него, смотри! — повторял он, указывая на Гокудеру. — Он никогда не узнает того, что ты сделал со мной. Он никогда в жизни не коснется подобной грязи. Твои руки, Кок, твои поганые руки никогда его не коснутся. Запомни: он положит конец твоей жизни. Этот ребенок принес для меня меч. Этот ребенок помог мне убить тебя. И если бы не он — у меня никогда не было бы шанса. Ямамото отпустил его, легко поднимаясь на ноги, взмахнул катаной в воздухе и, прижав острие к горлу Кока, сказал: — Это тебе за Хаято, — и надавил, медленно, сильно. Кожа сначала натянулась вслед за лезвием меча, а потом разошлась под ним, как бумага. Катана входил в мясистую шею, словно в масло. Как только Ямамото поднял ее, кровь фонтаном брызнула вверх. Кок корчился на полу в предсмертных муках, беспорядочно взмахивая руками и ногами. Из горла у него вздулась розовая пена, глаза закатились. Ямамото не отрывал взгляда от его лица, пока Кок не перестал шевелиться. Гокудеру вырвало. На паркет, на персидский ковер, на свисающие до пола бархатные портьеры. Желудок конвульсивно сжимался до тех пор, пока все его содержимое не вышло наружу. Утерев лицо портьерой, Гокудера выпрямился, опираясь на трясущиеся руки, и не сразу заметил, что его трясут за плечо. — Вставай-вставай, давай, скорее, Хаято, вставай! — тараторил Ямамото у него над ухом. — Ты можешь встать? Гокудера вяло сопротивлялся, все еще ощущая, как сжимается внутри желудок. Ямамото потянул его за руку вверх и силой вздернул на ноги — Гокудера тут же начал снова оседать на пол. Ямамото обхватил его за талию и, рывком приподняв, прижал к себе. — Держись за меня, — скомандовал он, накидывая на плечи Гокудеры все тот же алый плащ. Ноги и руки, словно ватные, почти не слушались его. Гокудере с трудом удалось обхватить Ямамото за пояс и за шею, повиснув на нем, словно обезьяна на дереве. Ямамото поспешил покинуть комнату. Отыскав в противоположной от входа стене дверь, он вышел через нее, попав в просторный кабинет, а оттуда — в еще один коридор, широкий и неосвещенный. Гокудера всем телом вжимался в него, боясь отпустить, боясь остаться в этом доме с изуродованным трупом и полными кошмарных тайн комнатами. Вскоре они стали спускаться по лестнице. Гокудере не верилось, что они смогут так легко сбежать. И едва он подумал об этом, как Ямамото отпустил его, едва ли не мешком бросив на пол. Двое людей в холле стояли перед Ямамото, переводя взгляд с него, на Гокудеру, на меч в руке Ямамото. Один из них закричал «тревога», а второй сразу бросился в атаку, схватив стоявшую возле дверей вешалку. Катана разрубила толстую трубку, словно деревянную, вторым махом Ямамото отсек нападавшему голову. Второго он разрубил от плеча до бедра. Не дожидаясь помощи, Гокудера поднялся на ноги, хватаясь за стенку, и бросился к выходу. Дом позади них наполнялся гулом и криками, словно пчелиный рой при вторжении медведя. Выскочив на улицу, Ямамото и Гокудера бросились к машине. Мгновенно заведя мотор, Ямамото выжал газ до дикого рева мотора и вышиб навесные ворота с петель. Машина рванула вниз по улице, а свернув за угол, съехала в подворотню, где, резко затормозив, заехала по подмостку в кузов припаркованного там грузовика. Гокудера и охнуть не успел, как двери грузовика закрылись за ними. Открыв дверцу водительского сидения, Ямамото протиснулся в узкую щель и пристегнул машину крюками ко дну фуры. А потом, когда в воздухе раздался тяжелый гул мотора и высокий писк, предупреждающий о заднем ходе, мешком осел на пол. Грузовик медленно покатил по улице, было слышно, как мимо них на скорости проносятся машины. Выбравшись из машины, Гокудера разулся, чувствуя, что и шагу больше ступить не сможет в своих сапогах. Держась за стенку грузовика, он осторожно пробрался туда, где на полу, прижав ноги к груди, сидел Ямамото. Его всего трясло, словно в лихорадке. Гокудера осторожно приблизился к нему, боясь протянуть даже руку. Ямамото осторожно обнял его колени, не поднимая головы, прижался щекой к гладкой оголенной коже. Гокудера чувствовал влагу, побежавшую вниз по щиколотке. Он опустил ладонь на растрепанную черную макушку, погладил жесткие волосы, всем телом ощущая дрожь Ямамото. Постепенно гул сирен и шум моторов снаружи стих. Эпилог Во второй раз за полгода оказавшись в одном и том же порту по одной и той же причине, Ямамото чувствовал себя более чем странно. Без труда отыскав в доках Стенли Джаггера, он попросил проводить его до склада номер пятнадцать — его нового зарезервированного склада. — А вы за это время сильно переменились, мистер Ямамото! Не ожидал вас снова встретить, никак не ожидал, — кряхтел Стенли, отпирая массивным ключом навесной замок. — Вот, полюбуйтесь: это ваше проклятье, мистер Ямамото, вот что я вам скажу! — Джаггер торжествующим жестом обвел рукой склад, пол которого был плотно застелен мороженой рыбой, вываленной из взломанных контейнеров. Дежа вю. Ямамото чувствовал, как засасывает под ложечкой, как что-то легкое, парящее заполняет желудок. — Дайте мне здесь осмотреться, хорошо? Я потом сам закрою склад и верну ключи. Дайте, дайте мне их, мистер Джаггер, и идите занимайтесь своими делами, мне неудобно вас отвлекать. Джаггер вручил ему ключ и засеменил наружу, ворча что-то себе под нос. — Тебя ничему не учат ошибки, — раздался голос среди контейнеров, как только Джаггер удалился на приличное расстояние. — Разве можно было во второй раз связываться с этим ненадежным портом? — Я думал, что молния не бьет в одно и то же место дважды, — улыбнулся Ямамото, аккуратно ступая по полу, кишащему мороженой рыбой. — А вот я не думал, что ты способен на такой подлог. Отвечай немедленно, что тебя связывало с Коком. И не вздумай сбежать от меня снова! — Я не сбежал. Я тебя отпустил. Это огромная разница. Я дал тебе денег и… — Заткнись! — крикнул Гокудера, показываясь из-за угла. Он снова выглядел как уличный подстрелыш, его глаза снова метали те же искры, что и при первой их встрече. У Ямамото мурашки побежали по спине. — Отвечай, я столько вытерпел из-за тебя, отвечай. Ты должен мне хотя бы это. — У моего отца был суши-бар. В этом суши-баре кое-кто из постоянных клиентов приторговывал наркотой. Но когда дело дошло до Кока, он, не разбираясь, убил моего отца, а меня пустил по кругу среди своих людей. Предварительно отымев, конечно же. Это вся моя история, — пожал плечами Ямамото. Спустя несколько месяцев после убийства Кока, когда страсти постепенно улеглись, когда партнеры и конкуренты, словно грифы, разодрали все, что ему принадлежало, Ямамото, наконец-то, мог говорить обо всем спокойно. Действительно спокойно. И этим спокойствием он был обязан Гокудере. — И ты выжил, — кивнул Гокудера. — И даже просочился к Коку под бок. — Я мечтал отомстить с того самого момента, как он убил моего отца. Все эти годы мысли об этом просто не давали мне жить. А когда я встретил здесь тебя, план созрел сам собой. Прости. — Ты использовал меня. — Прости. — Использовал, как туалетную бумагу, и выбросил. — Прости, пожалуйста. Постарайся понять, как много это значило для меня. — Я знаю, ублюдок. Я помню. Я видел. — Прости… — Так ты теперь ресторатор? — Что? — Ямамото не поспевал за скоростью его мысли. — Вся эта рыба — ты купил ресторан или консервный завод? — Ресторан, — кивнул Ямамото, улыбаясь. — Знаешь что, мне нужно в Японию. Меня там давно ждут. Отвези, — велел Гокудера, засовывая руки в карманы. — Я же оставил тебе целую кучу денег, ты не мог купить билет все это время? — Я хочу, чтобы ты меня отвез. И я отдал деньги друзьям. Отвезешь? — Отвезу, куда захочешь, — улыбнулся Ямамото. — А останешься со мной там? — допытывался Гокудера. — Ты странный. Зачем я тебе? Я думал, ты меня ненавидишь. Я заставлял тебя делать ужасные вещи, и я даже не могу солгать тебе, что раскаиваюсь в этом, потому что это не так. Держись от меня подальше, Хаято, — предостерег Ямамото. Словно услышав совершенно обратное, Гокудера сделал шаг вперед. И еще один, и еще. Разбежавшись на нескольких метрах, он запрыгнул на Ямамото как тогда: обхватив руками и ногами, вжавшись в его тело со всей силы. Ямамото стиснул руками узкую спину, чувствуя, что сам задыхается непонятно от чего. — Хаято… Хаято… — шептал он. — Придурок, зачем? Зачем ты делал это со мной? Зачем это было нужно? — зло шептал Гокудера, прижимаясь лбом к его плечу. —Чтобы ты не сломался там, оказавшись лицом к лицу с Коком. Чтобы ты помог мне. Тогда, обнажая меч, я смотрел в твои глаза, в твое лицо, и только то, что я в тебе видел, дало мне силы завершить начатое. Если бы не ты… — бормотал Ямамото, беспорядочно гладя его по волосам. Гокудера отстранился, заглядывая в лицо Ямамото, потянулся к нему, но Ямамото остановил его, положив два пальца на губы. — Нет. Нет и еще раз нет. Растление малолетних уголовно наказуемо. — Ты только сейчас об этом вспомнил? — прошипел Гокудера, отбросив руку Ямамото в сторону. — Я хочу, чтобы сейчас все было по правилам. Было как надо, по-взрослому, понимаешь? — Ямамото отцепил его от себя, ставя на пол. — Мне уже успело исполниться семнадцать. — Тем меньше нам осталось ждать. Гокудера ударил его кулаком в плечо, сжимая губы в тонкую линию. — Я больше никогда в жизни тебе этого не предложу! — бросил он через плечо, направляясь прочь со склада. — Где твоя машина? Я говорил тебе про Японию на полном серьезе. Ямамото смотрел ему вслед, смотрел на прямую спину, на уверенный широкий шаг и чувствовал, как желание жить вскипает в нем бурным потоком. — И кто же может ждать тебя в Японии? — крикнул Ямамото вслед Гокудере, бросив ключ от склада среди рыбы и поспешив за ним. — Его зовут Реборн! Конец Please drop_by_the_archive_and_comment to let the author know if you enjoyed their work!