Часть 1

Однажды, летним сонным теплым субботним утром, прекрасным во всех отношениях, мы с моей дочерью Наташей отправились гулять. Был у нас такой обычай, садиться на автобус, ехать пока не надоест, и выходить где-то вдали от дома что бы найти еще неизвестную нам детскую площадку. Трудно теперь сказать откуда этот обычай возник, но с ранних лет моей дочери мы проводили время вместе этим способом ко взаимному удовольствию.

Итак, мы вышли из дома, сели на какой-то автобус и через некоторое время вышли, где-то на краю города. Этот район был заполнен стройными рядами кирпичных пятиэтажек, уже, впрочем, порядком обветшалых, во дворах которых случается встретить довольно симпатичные детские площадки. Но все что мы встречали по дороге, не устраивало мою дочь. То карусель слишком скрипучая, то качели сломаны. Я начинал уже сердиться и раздумывать о возможности увести Наташу домой, когда мы вышли за последний ряд домов и увидели детскую площадку, которая дочери решительно понравилась. Новая, только что построенная, она стояла, отделенная от домов рядом деревьев, сверкающая краской и ожидающая детей, которые бы на ней поиграли. Но, к сожалению мой дочери, она была пуста. В одиночестве, Наташа покаталась с горки, покачалась на качелях, и грустно потыкала пальцами песок в песочнице. Ей было откровенно скучно. С одной стороны, площадка была прекрасна, ее не хотелось покидать, но Наташа не очень-то любила играть сама с собой, предпочитая компанию.

Солнце начинало припекать. Я удобно устроился на скамейке, наблюдая за дочерью. Есть особое удовольствие в том, что бы субботним утром сидеть под открытым небом, слышать как ветер слегка шумит листьями деревьев, и наблюдать за свои ребенком. Грустное лицо, обрамленное коротко подстриженными волосами, стройное тело в белой маечке, короткая плиссированная юбочка в коричневую клетку и белые носочки. Сидит на корточках около песочницы и что-то рисует. Картинка.

Когда я уже совсем было отчаялся развеселить Наташу, со стороны домов появились два мальчика. Вернее, мальчик лет двенадцати, в сопровождении довольно рослого уже парня, возраст которого я определить сразу затруднился. Где-то старше четырнадцати, но явно меньше двадцати.

Парень уселся на скамейку на другом конце площадки, а мальчик, подошел к нам с дочкой. Наташа с интересом, но без особой надежды на возможность поиграть, внимательно на блюдала за его приближением. Посмотреть было на что. Мальчик был симпатичен. Его короткими темными волосами явно недавно занимался парикмахер. Одет он был скорее празднично и не очень подходяще для прогулки на детской площадке, в темные выглаженные брюки и светлую рубашку.

- Здравствуйте, - сказал мальчик обращаясь ко мне с вежливой улыбкой на лице. - Меня зовут Максим. Можно мне поиграть с девочкой?

Мальчик был явно хорошо воспитан. Наташа с надеждой и каким-то отчаянием посмотрела на меня, как будто в моем обыкновении было отказывать в ответ на подобные просьбы.

- Здравствуй, Максим. Меня зовут Сергей, а это моя дочь Наташа. И я не имею ничего против того, что бы ты поиграл с моей дочерью, - сказал я, подчеркнуто уставившись в глаза Наташи.

- Здорово! Привет, Наташа. Давай в догонялки поиграем? - сказал Максим, которому кажется и в голову бы не пришло ожидать отказа в ответ на свое предложение.

- Давай! - ответила моя дочь и немедленно вскочила на ноги.

Несколько минут дети самозабвенно носились по площадке. Наташа убегала, а Максим догонял. Мальчик был, конечно, быстрее и каждый раз догоняя, норовил шлепнуть мою дочь по попе. Наташа возмущенно вскрикивала, но это возмущение было таким веселым, что я и не думал вмешиваться. В конце концов, она решила проучить наглеца по своему. Наташа просто остановилась и демонстративно выпятила попу, ожидая что мальчик спасует. Но Максим не растерялся, и, выдержав паузу, не торопясь подошел к ней, задрал ей юбку и с размаха шлепнул ее. Звук шлепка разнесся по окрестностям. Наташа не удержала равновесие и упала на четвереньки. Я уже было напрягся, готовый вскочить и защитить дочь от распоясавшегося юнца, пусть и симпатичного, но она тут же вскочила и с громким смехом побежала дальше, не удостоив меня и взглядом. Мне не оставалось ничего другого, кроме как вновь расслабиться и развалиться на скамейке.

Максим, вновь догнав ее, не стал в очередной раз шлепать, а приобняв за плечи, что-то ей сказал. Девочка кивнула, бросив на меня быстрый взгляд, а затем побежала дальше. Мальчик снова ее догнал и сказал что-то еще. Наташа опять кивнула и уже спокойно пошла вместе с Максимом к скамейке напротив, туда, где сидел старший мальчик. Несколько минут они о чем-то говорили, не обращая на меня внимания, а затем моя дочь снова со смехом принялась убегать от Максима. Теперь уже он не шлепал ее, а схватив, что-то нашептывал на ухо.

Так прошло еще несколько минут. Дети все больше болтали, чем бегали друг за другом. В конце концов они остановились в районе шведской стенки посреди прощадки. Наташа прижалась к ней спиной, а Максим довольно агрессивно прижался к ней, схватившись руками за перекладины по обе стороны от ее головы. Со своего места я видел лишь спину до чери, и ее руки убранные за спину. Она явно не пыталась защищаться, и, кроме того, периодически до меня доносился ее веселый смех.

Не то что бы это меня не беспокоило, но что поделать в этой ситуации я не знал. Взять Наташу и увести ее с площадки было заведомо плохой идеей. Заставить ее расстаться с внезапно обретенной компанией и вернуться домой вызвало бы море слез и океан обиды, в которых мне совсем не хотелось барахтаться. С другой стороны, пока что Максим не делал с моей дочерью ничего предосудительного, и точно ничего такого, что ей самой бы не нравилось.

Я посмотрел на сопровождавшего Максима парня, но он как будто не обращал внимания на занятия малышни и разговаривал по телефону.

Тут я заметил, что к площадке подходят новые посетители. Молодая женщина, ведущая за руку мальчика лет семи-восьми. Зайдя на площадку, она посмотрела на Наташу и Максим а, что-то сказала мальчику на ухо, и отпустила его. Мальчик пошел к детям, а сама она направилась в мою сторону.

- Здравствуйте, - обратилась она ко мне. - Не против если я присяду?

Я оценивающе посмотрел на нее. Лет двадцати пяти, стройная, симпатичная, в легком летнем платье, она с вежливой улыбкой смотрела на меня.

- Конечно, присаживайтесь, - сказал я, слегка привставая.

- Я Вера, а там вот мой сын Саша. - представилась она. - А вы где-то рядом живете?

Признаться, перспектива поддерживать светскую беседу с общительной дамой, пусть и симпатичной, не очень меня прельщала. Общих тем в таких случаях обычно не находится, и разговор ограничивается погодой, да тем, что наши дети ели сегодня на завтрак. Но приходилось быть вежливым. С другой стороны, присутствие еще одного взрослого человека на площадке могло сделать ситуацию более контролируемой, чему я не мог не радоваться. Я не сомневался, что в ее присутствии мальчишки будут держать себя в руках. В своих способностях удержать их в рамках, без применения ненужной силы, я здорово сомневался.

- Очень приятно познакомиться. - ответил я. - Я Сергей. Там вот моя дочь Наташа. Мы тут только гуляем, живем мы довольно далеко отсюда.

- Ах, все понятно! Я тоже люблю при возможности забрести в места, где меня никто не знает. Чувствуешь себя при этом так свободно! Можно даже позволить себе какие-нибудь глупости, за которые не придется потом расплачиваться. - весело заявила она.

Я невольно покосился на свою новую знакомую, размышляя о возможных двусмысленностях. Но в ответ лишь улыбнулся и кивнул.

Саша, сын Веры, кажется сумел отвлечь на время внимание Максима от моей дочери. Теперь все трое, весело смеясь, катались с горки. Мальчик, одетый в очень короткие белые шорты, белую майку и белые же гольфы, смотрелся очень мило. Даже Максим впечатлился, я заметил как тот отвесил Саше игривый шлепок по попе, когда тот пробегал мимо, взбираясь по лестнице на горку.

- У вас красивый сын, - позволил я себе замечание.

- Да, мне тоже так кажется. - засмеялась Вера. - Ваша дочка тоже ничего. Должно быть, от кавалеров уже отбоя нет. - подначила она меня, возможно заметив, как Максим, соблюдая, очевидно, некие принципы справедливости, вновь приложился ладонью к Наташиным округлостям.

Тут раздался звук подъезжающих автомобилей, и к площадке, по грунтовке, идущей вдоль леса, подъехали две машины. Парень, который пришел с Максимом, видимо ждал их прибы тия и сразу направился навстречу. Из первой машины, дорогого белого лексуса вышел крупный мужчина лет за пятьдесят и стал о чем-то говорить с парнем. Из второй машины, не столь представительского минивэна, вышел другой мужчина и присоединился к разговору.

Вскоре, все они направились в нашу сторону.

- Здравствуйте, - сказал подойдя водитель лексуса. - Меня зовут Григорий Алексеевич, это мой друг Николай, - он сделал жест в сторону второго мужчины, - а это мой сын Александр, - представил он парня. - С другим моим сыном, Максимом, вы вероятно уже знакомы. Позвольте присесть?

Мы с Верой представились и не сговариваясь пододвинулись в разные стороны. Григорий Алексеевич сел между нами, а Николай и Александр остались стоять.

В это время к нам подошли дети.

- Папа! Можно мы в связывание поиграем? Пожалуйста! Максим сказал, что нужно у тебя спросить, - почти с отчаянием обратилась ко мне Наташа, ожидая отказа.

Сам Максим в это время усиленно изображал невинность, глядя прямо на меня. А Саша, чье белоснежное одеяние уже потеряло значительную часть своей белоснежности, скромно стоял в сторонке. Пока я подбирал слова, собираясь спросить что именно она имеет в виду, вмешалась Вера.

- Ну конечно можно, если ты этого хочешь! - ответила она за меня. - Ничего страшного в этом нет.

Мне оставалось только неуверенно кивнуть дочери в этой ситуации, становящейся все более двусмысленной с странной.

Григорий Алексеевич засмеялся и хлопнул Веру по голой коленке.

- Очень мудро сказано, - сказал он ей. - Николай, у тебя не найдется какой-нибудь веревки в машине?

Николай кивнул.

- Алекс, иди помоги им со связыванием, - обратился он к старшему сыну.

Александр вместе с Николаем ушли к машине, а Максим, взяв детей за руки повел их в дальнюю часть площадки, к горке. У Григория Алексеевича зазвонил телефон и он, извинившись, отошел. Я хотел спросить у кого-нибудь что они имели в виду говоря �поиграть в связывание�, но спросить было уже не у кого. Увидев мое волнение и неуверенность, Вера попробовала меня успокоить:

- Пусть поиграют. Все дети в этом возрасте играют в связывание. Будь я помладше, я бы тоже была бы не проч к ребятишкам присоединиться.

Ради вежливости, мне пришлось вновь с улыбкой кивнуть.

Александр, взяв какие-то принадлежности из машины Николая, пошел к детям, а Николай остался у своей машины и закурил. Как раз от его машины было видно компанию ребятише к, скрытую от нас горкой, и он с улыбкой наблюдал за происходящими там событиями. Через несколько минут я заметил Сашу, частично показавшегося из-за горки. Он стоял на коленях на земле, спиной к нам. Руки его были связаны за спиной, а Александр прилаживал ему на шею что-то вроде поводка из веревки, сильно дергая его при этом. Наташи видно не было.

Я все ожидал, что Вера что-то скажет по поводу чересчур вольных развлечений больших мальчиков с ее маленьким сыном, но она молчала. Бросив украдкой взгляд на нее, я заметил лишь какую-то странную улыбку на ее лице. Заметив мой взгляд, она все-таки прервала молчание, сказав:

- Правда же здорово, когда детям есть с кем поиграть?

На что я в очередной раз вежливо улыбнулся и кивнул, поймав себя на мысли, что мой способ общения может показаться ей столь же странным, как и мне ее фразы с двойным дном. Вместе с тем что в тот момент происходило на площадке, все это начинало напоминать какую-то фантасмагорию. Бывают такие моменты в жизни, когда кажется что ты живешь внутри какого-то арт-хаусного фильма, по режиссеру которого психушка плачет. Когда кажется, что в следующий момент может случиться буквально все что угодно.

Вскоре вернулся Григорий Алексеевич и снова сел на скамейку между нами.

- Сергей, Вера, - обратился к нам Григорий Алексеевич. - Сегодня у моего сына Максима большой праздник, двенадцатый день рождения. Раз уж Максим подружился с вашими детьми, давайте все вместе отправимся к нам домой и продолжим праздновать его день рождения! Дети смогут поиграть и тортик с чаем поесть, а для взрослых найдется что-нибудь покрепче чая.

Он вопросительно посмотрел на нас.

Как раз в этот момент, вновь показался Саша. Максим заставил его лечь на живот на землю и поставив ему ногу на спину, натягивал поводок.

- О! День рождения - это здорово. Конечно мы согласны! - сказала Вера. - Было бы жестоко сейчас разлучать детей, - заметила она, но ее взгляд обратился ко мне, словно ища поддержки.

Я ограничился кивком, понимая что в условиях собственного дома Максим еще больше разойдется. Но часть проблемы была в том, что мне не так уж и хотелось пресекать игры м алышни. Я помнил себя в возрасте Максима и то, что бы я отдал тогда, что бы оказаться в подобной ситуации. Распоряжаться детьми, играть с ними, давать волю рукам и прочим частям тела. Без оглядки на взрослых, или, тем более, с их полным согласием и поддержкой. Я помню что мечтал об этом, и то что моим желаниям не суждено было сбыться. И я помнил себя в возрасте Наташи. То, как мне хотелось, что бы старшие ребята взяли меня в свою компанию и позволили поиграть с тобой, даже если мое участие было бы чисто номинальным. А уж против того что бы меня использовали как стенд для изучения узлов, я бы точно не возражал.

И потом, наверное на меня повлияла Вера. Не напрямую, но видя как она совершенно спокойно смотрит на то, как ее сына связывают, я решил что это судьбе угодно устроить приключение на попу моей дочери. Почему бы и нет, подумалось мне. В такой прекрасный солнечный день ребятишкам хочется играть и радоваться жизни, и не думать о том, что их иг ры могут показаться странными и неподходящими некоторым взрослым.

Если Максиму хочется связывать мою дочь и шлепать ее по попе, то Наташе это не повредит. Даже если ему захочется, например, поиграть с ней в карты на раздевание, полапать ее красивое тельце между ножек, или просто потренироваться с в искусстве поцелуев, то я смогу это пережить. Поэтому, в очередной раз я не возразил, позволив ситуации развиваться так, как ей того угодно.

- Ну вот и славно, - сказал Григорий Алексеевич, быстро поднялся и направился к детям.

Вскоре, он показался из-за горки, неся на плече связанную Наташу. За ним шел Максим, ведя Сашу за веревку, привязанную к шее.

Размышляя о том, собирается ли именинник лапать и этого мальчика заодно, я решил слегка подначить Веру и сказал:

- Кажется, Саша будет есть праздничный тортик из миски на полу.

Вера, смотревшая на эту процессию широко открытыми глазами, бросила на меня быстрый взгляд и смущенно улыбнулась. Кажется она даже покраснела. Впрочем, я не был особенно доволен своей маленькой победой наблюдая как наших детей сажают на заднее сидение лексуса. Григорий Алексеевич сел за руль, а его сыновья сели вместе с детьми назад. Сразу после этого они уехали. Нам с Верой не оставалось ничего другого, как проводить их взглядом.

- Идемте со мной, - сказал Николай и направился к второй машине. Не медля ни секунды, мы последовали за ним.

Свобода нравов молодежи это одно, но как бы не бодрились мы, как бы не старались выглядеть спокойно, мы беспокоились о детях. Не так то просто было сидеть спокойно, когда совершенно, в сущности, незнакомые люди сажают твою дочь в машину и уезжают в неизвестном направлении.

На короткое паническое мгновение я подумал, что верно сошел с ума, позволив увезти свою дочь. Компания Максима для нее была какой угодно, только не безопасной. Впрочем, я быстро взял себя в руки.

Дорога прошла в молчании. Лексус сразу оторвался и мы не видели его, пока не подъехали к дому, цели нашего путешествия. Вера попыталась было спросить у Николая адрес ку да увезли детей, но он ее просто проигнорировал.

Мы подъехали к большому особняку. Ворота были открыты, вероятно, в ожидании нас, и мы остановились чуть позади лексуса, подъехавшего совсем недавно.

Когда наша машина остановилась, двери лексуса только открывались. Сначала вышли Григорий Алексеевич и его сыновья, затем Александр буквально достал из машины наши х детей. Когда он закрыл дверь и немного отошел, стало понятно, почему Наташа и Саша не могли выйти сами. Их руки были скованы самыми настоящими наручниками за спиной. От их одежды тоже мало что осталось. Наташа лишилась юбки, носок и туфель. Теперь она стояла босиком на асфальтовой дорожке, в одной коротенькой майке. Саша тоже остался в одной майке.

Николай вышел из машины и мы с Верой последовали за ним. Неуверенный в том как следует мне поступить в этой ситуации, испытывая новый приступ паники, я бросил на нашего водителя быстрый взгляд, пытаясь определить его реакцию на происходящее. Николай это заметил, но лишь пожал плечами и сказал: �Дети играют�.

Пока Григорий Алексеевич давал какие-то указания своим сыновьям, Наташа повернулась ко мне и посмотрела прямо на меня. Она была совершенно спокойна и ее взгляд как будто говорил мне: �Не мешай нам папа, пожалуйста!� Ее майка была коротковата, и я заметил что из под нее выглядывают розовые трусики. То что на Наташе остались трусики, меня почему-то успокоило.

В отличие от моей дочери, Саша был очевидно испуган. Он не кричал и не плакал, но в его замершем, направленном в никуда взгляде читался страх. Я посмотрел на его маму. Вера тоже выглядела испуганной, но не делала никаких попыток вмешаться в ситуацию.

Получив указания, Максим и Александр взяли детей под руки и увели их в дом. Идти босиком по горячему асфальту им было заметно непросто, и мальчика им пришлось почти тащ ить. Николай ушел за ними, а Григорий Алексеевич с улыбкой подошел к нам.

- Что-ж, добро пожаловать в мой дом. Давайте пройдем в беседку и поговорим, пока дети заняты своими делами.

Мы следуем за ним в небольшую круглую беседку, стоящую посередине двора, увитую растениями. В ней прохладно и тихо. Можно представить, что мы просто приехали навестить друзей и отметить день рождения сына хозяина дома. Немного скучно, но спокойно и для субботы в самый раз. Вот только в это в тот момент уже сложно было поверить.

- Не хотите ли выпить? - спросил Григорий Алексеевич.

Я согласно кивнул.

- Это было бы уместно, - сказала Вера с улыбкой. Ее голос предательски дрожал, выдавая ее внутреннее напряжение.

Григорий Алексеевич вышел и вскоре вернулся в бутылкой виски и стопками. Мы все выпили по рюмке.

- Что-ж, - сказал хозяин дома. - Давайте узнаем друг друга чуть поближе. Сергей, расскажите, пожалуйста, о себе и своей дочери. Сколько вам лет, чем вы увлекаетесь. Кстати сказать, она у вас очень красивая и смелая девочка.

Я кивнул и прокашлялся, прежде чем начать, почему-то ощущая себя как на экзамене, от которого многое зависит.

- Спасибо, да. - сказал я с улыбкой. - Наташе сейчас семь лет, мне тридцать семь. Я занимаюсь переводами с английского, а дочь учится, конечно. Она ходит на танцы, но не сказать, ч то она ими увлекается. Живем мы вдвоем и любим иногда погулять на незнакомых детских площадках, - закончил я почти скороговоркой.

Григорий Алексеевич улыбнулся и кивнул мне, благосклонно приняв мой короткий рассказ.

- А мальчиков у нее еще не было, - спросил он.

Я был близок к тому что бы покраснеть.

- Нет, не думаю что тема мальчиков интересует ее в ее возрасте, - сумел выдавиться я.

- Вы видно не знаете современных детей, - засмеялся Григорий Алексеевич. - А вы сами, дочерью не интересуетесь?

- В каком смысле? - не понял я.

Григорий Алексеевич не ответив мне, обратился к Вере:

- А вы, Вера, расскажите теперь вы о себе и своем сыне. Кажется он у вас красивый маменькин сыночек?

- Ну да, есть немного, - она смогла улыбнуться. - Саше семь лет, как вашей дочери, - кивнула Вера мне. - Мне двадцать семь и я мать одиночка. Наверное может показаться, что он немного несамостоятельный, но это все от того что он очень послушный. И еще он у меня красивый, ведь правда? Когда ему было пять лет, мы даже отращивали у него длинные волосы, и выглядел он просто потрясающе, как милая девочка в штанишках. Но потом их пришлось убрать, я испугалась что нас не так поймут. А еще он очень послушный и большая умница. Вот ни разу в жизни я его не била и не ругала. Даже когда он был совсем маленький, мы всегда договаривались. Сейчас он пошел в школу и все говорят что он очень умный и старательный. Ему, правда, в школе не очень нравится, но зато он с радостью посещает шахматный кружок и делает большие успехи. А осенью я хочу отдать его на танцы, думаю у него есть талант, ведь он такой гибкий!

- Девочками он не интересуется? - перебил ее Григорий Алексеевич.

- Нет, что вы. - засмеялась Вера.

- А мальчиками?

Тут Вера наконец смутилась и со смущенной улыбкой покачала головой.

- Да вы не смущайтесь. Просто мне показалось, что он заглядывается на моего Максимку, - Григорий Алексеевич ухмыльнулся. - Чисто гипотетически, вы были бы против того, что бы он гулял с мальчиками?

- Ну он еще маленький, - прошептала Вера, опустив глаза в землю. - Но если гипотетически, то, наверное, нет. Он у меня такой нежный. Если ему захочется что бы его потрогал мальчик, то я его поддержу.

- Потрогал? - засмеялся хозяин дома. - Это уж мальчику решать, трогать ли ему Сашу.

Григорий Алексеевич налил нам всем еще по стопарику и снова обратился к Вере.

- А как ваша сексуальная жизнь? Вы так печетесь о сыне, а о себе не забываете? Вы красивы, молоды, вам нельзя так просто махнуть на себя рукой. Мне, например, вы очень нравитесь. Да и не только мне.

- К сожалению, мне совсем не до этого. - с не напускной грустью ответила она. - После рождения сына я и думать забыла о таких развлечениях.

- Ну вот я, уже в летах человек, двух сыновей рощу, но про свои радости не забываю. - возразил Григорий Алексеевич. - Люблю и секс, и всякий особенный секс. Со всякими игрушками особенно. Вы простите мне мою раскрепощенность, я такой человек, не люблю изображать стеснительность на пустом месте. - продолжил он смеясь.

- Вера, вот чисто теоретически, если бы, скажем, я захотел потрогать вас какими-нибудь игрушками, вы бы меня поддержали?

Женщина молчала опустив голову.

- Позвольте пригласить вас взглянуть на мою коллекцию. - добавил он после паузы с улыбкой.

Не дожидаясь нашего ответа он встал и жестом пригласил последовать его примеру. Вера стала и Григорий Алексеевич взял ее за талию и повел в сторону дома. Я, чувствуя се бя лишним, тем не менее последовал за ними.

Когда мы вошли в дом со двора, в парадную дверь позвонили. Немедленно появился Николай и открыл дверь. Вошли два мальчика лет двенадцати.

- А, привет, ребята. - сказал Григорий Алексеевич. - Это друзья Максима, Костя и Рома. А это наши гости. - коротко представил он нас.

- Идите наверх, Максим там играет - сказал он им.

В сопровождении Николая они быстро убежали вверх по лестнице.

- Нам сюда, - Григорий Алексеевич показал на дверь, за которой скрывалась лестница в подвал. Мы спустились и хозяин зажег свет.

Мы стояли в довольно большой комнате с полом покрытым светлой плиткой. Одна стена была занята стеллажами. К стене напротив были прикреплены два Х-образных креста с ремешками для крепления рук и ног. Я не был чужд разного рода порнографии, так что знал, что это и зачем нужно. Еще в комнате был стол и странное устройство с колесами, поршнями и тягами. Если бы не наконечники в форме фаллосов, было бы невозможно понять что это такое.

- Смотрите, вот тут у меня коллекция вибраторов разных форм и размеров. - Григорий Алексеевич подвел нас к стеллажам. - Вот этот, например, вполне подойдет для ваших задов. - сказал он с улыбкой, демонстрируя средних размеров вибратор.

- А тут у меня собрание плетей и стеков. - продолжал показывать он, пройдя чуть дальше. - Например, этот годится что бы направлять действия нижних, не причиняя много боли, - он взял с полки стек.

- Вера, позвольте мне продемонстрировать. Повернитесь, пожалуйста, ко мне спиной. - сказал Григорий Алексеевич.

Вера, с неуверенной улыбкой выполнила его просьбу. Раздался звук разрезаемого воздуха и стек ударил ее по попе. Женщина вскрикнула.

- А почему. Почему у вас два креста. - скороговоркой спросила она. - Вы предпочитаете мучить девушек по две сразу?

- Бывало и так, Но я больше предпочитаю сочетание мамы и ее дочки. Или сына. Пап с дочками у меня еще не было, - с многообещающей улыбкой сказал он, глядя мне в глаза.

Признаться, я не воспринял его слов всерьез. Хотя идея висеть на кресте рядом с Наташей меня слегка взбудоражила.

- А вот это интересно. Посмотрите на эти кляпы в виде шарика, - продолжил он экскурсию. - Они нужны не тем кто мучает, а тем кого мучают. Они избавляют от необходимости вербально сопротивляться, говорить какую-нибудь жалкую ерунду для своей защиты, - он улыбнулся. - При этом стоны они не слишком заглушают, что бывает приятно мучителю. Возьмите, попробуйте их надеть.

Григорий Алексеевич протянул нам два кляпа с красными шариками и кожаными ремешками. Пока я размышлял как в такой ситуации сохранить достоинство, да и стоит ли сохранять его вообще, заговорила Вера.

- Вы знаете, а Саше ничего такого и не нужно. Он очень послушный мальчик, и делает все что ему скажут. Его даже не надо наказывать. Он сразу все-все сделает. - скороговоркой выпалила Вера. - Я же его ни разу не порола и даже не шлепала. Конечно, если бы он не слушался, то неплохо было бы его связать и плеткой выпороть, но мы с ним всегда договаривались.

Не дожидаясь конца ее нервного монолога, я решаюсь, беру кляп и вставляю себе в рот. С ремешком на затылке было непросто справиться, но мне это удается и с облегчением я застегиваю его.

Вера увидев мой пример, замолкает и тоже вставляет себе кляп. У нее возникают затруднения с застежкой и она вопросительно смотрит на хозяина дома.

- Повернитесь, - говорит он ей.

Вера повернулась и безропотно дала Григорию Алексеевичу застегнуть застежку. Затем, с кляпами во рту, мы поворачиваемся к Григорию Алексеевичу, ожидая продолжения экскурсии или чего угодно. Он с довольной улыбкой посмотрел на нас и сказал:

- Ну вот и славно. Я вижу вы не против немного проникнуться духом этого места и поиграть в мои игры. Осмотр моей коллекции мы продолжим как-нибудь в другой раз, при случае. Я мог бы часами рассказывать про разные предметы с этих полок, но без сопутствующей практики это не очень интересно, - он улыбнулся.

- Прямо сейчас, что бы увидеть насколько вы готовы, встаньте передо мной на колени.

Мы немедленно подчиняемся. Наверное, я мог бы и отказаться, пойти наверх, забрать дочку и уйти, но я же сам вставил себе в рот кляп. К тому же, мне не казалось это таким уж большим делом, встать на колени перед кем-то. А попробовать поиграть в чьи-то игры было интересно. Не одной же Наташе развлекаться.

- Хорошо, это вы можете. Встаньте и посмотрим на что вы еще способны.

Мы с Верой поднялись и обменялись веселыми взглядами. Не знаю что означал ее взгляд, но мой означал, что я способен на многое.

- А теперь раздевайтесь. Догола. Одежду бросайте прямо на пол.

Это было интереснее. Никогда мне не приходилось раздеваться по чьему-то приказу. Но я подчинился. Поглядывая на то как Вера стягивает с себя платье, расстегивает лифчик и снимает трусики, я тоже снял майку, спустил джинсы, избавился от носков, и, затаив дыхание, сдернул с себя трусы.

Член у меня стоял. Очень хотелось прикрыть свое небольшое достоинство руками, но это было бы как-то очень по детски и глупо. Я справился с собой, прижав руки к бокам и принялся рассматривать обнаженную Веру.

От холода ли, или от возбуждения, но соски на ее высокой груди торчали как только могли. Животик у нее был очень аккуратный. Лобок не был выбрит, но явно постригался. Вообще, женщина, не являясь фотомоделью с обложек, была в высшей степени симпатична.

В то же время, она откровенно рассматривала меня. Увы, заросший шерстью, далеко не атлетического сложения, я не являл достойного ее тела зрелища. К счастью для меня, в этой ситуации это было, кажется, не важно. Увидев, как я решил проблему с руками, она последовала моему примеру и прижала их к бокам, став в чем-то похожей на оловянного солдатика.

Неожиданно открылась дверь и я в панике обернулся. Не знаю, что именно я боялся там увидеть, но вошел только Николай. Он с интересом осмотрел нас и как будто удовлетворенно кивнул.

- Так, вы двое, встаньте снова на колени, - распорядился Григорий Алексеевич. - Коля, помоги мне одеть им повязки.

Мы стали на колени и позволили одеть нам на глаза специальные повязки, не пропускающие ни единого лучика света.

- Теперь повели их наверх. - слышится голос Григория Алексеевича.

Вот тут мне захотелось возразить и прекратить игру. Одно дело подчиняться чьей-то воле и играть в сексуальные игры в уединении, но совсем другое, если есть опасность вовлечь в это детей вообще, и мою дочь в особенности. Я был далек от мысли, что они там ограничиваются только питьем чая, судя по тому что происходило на детской площадке до этого. Но предстать перед Наташей в голом виде, на коленях, со стоящим членом, я был не готов.

С другой стороны, у меня во рту был кляп, на глазах повязка, и когда кто-то потянул меня за руку, я встал и безропотно позволил себя вести.

Делая шаг за шагом, я прокручивал в голове варианты того, как можно вырваться, забрать дочь и сбежать. С каждым шагом я говорил себе �вот сейчас, сейчас�. Но момент, когда мо жно было все прекратить, был упущен. Как бы посмотрела на меня Наташа, если бы я прибежал к ней голый и со стоящим членом, как бы мы побежали с ней вместе по улице среди бел а дня? И когда мою попу погладила чья-то рука, и я с некоторым облегчением понял что не смогу совершить ничего такого героического, и придется играть отведенную мне роль до конца.

Я с некоторым трудом поднялся по лестнице. Не очень это просто, когда тебя рукой подталкивают в голый зад. Меня провели в гостиную и снова поставили на колени, как я и опасался.

Тут где-то вдали, вероятно со второго этажа, послышался детский плач. Надрывный, отчаянный плачь ребенка, которому обидно и больно. Я не мог определить кто это, Наташа или Саша. Но от этого звука меня охватила слабость. Все что оставалось от желания поиграть сразу исчезло.

В это время мои руки завели за спину и сковали наручниками. Все было кончено. Даже если бы хотел, в тот момент я больше уже не мог сопротивляться. Рядом послышался звук еще одних защелкивающихся наручников, вероятно, на руках Веры.

И в самый этот момент я понял, что возможности влиять на свою судьбу у нас больше нет. Мы с Наташей находимся полностью во власти этих людей. И все что они хотят с нами сделать, они сделают. Странно, но я не испугался. Это было просто фактом, не вызывающим ни ужаса, ни радости. Холодное спокойное понимание того, что я и моя дочь сейчас уже себе не принадлежим. И что наша судьба зависит от воли Григория Алексеевича и остальных.

Раздался звук топота по лестнице. Кто-то бегом спустился со второго этажа.

Я слышу голос Александра.

- Папа, классные нам шлюшки попались! Повезло вообще! Я этим мелким обоим в жопу засадил. У них очки вообще неразработанные были, порвать пришлось. Девчонка вообще молодец, даже не вырывалась. Стонала, конечно, но не дергалась. А мальчишка, пидарас, ссыкун, все мамку звал и выл как будто я его паяльником ебу. Ну, ничего, удержали и я ему по яица засадил.

- А Ромка-то, - засмеялся Александр, - на девчонку даже не посмотрел, все больше мальчишке в рот запихнуть хотел.

- Целку-то мокрощелке порвали? - спросил Григорий Алексеевич.

- А то, сразу Максимка пристроился, да засунул по самые помидоры. Да какая она мокрощелка, сухая как пятка, слюнявить пришлось. Но вообще, конечно, молодец малявка. Ей сразу цыкнули, ну-ка мол, слушайся, и она все-все как следует делает, как надо. Ну да, дядя Коля ее пару раз по еблу стукнул, да Максимка в живот кулаком приложил, очень ему хотелось, - Александр засмеялся, - но все равно. Сейчас там ее как раз все трое по очереди имеют, охота мальчишкам молодую пизду распробовать.

Я стоял голый, на коленях и чувствовал, что мой член торчит на всю свою возбужденную длину. Прямо сейчас моей избитой и изнасилованной маленькой дочке очень больно. Прямо сейчас ее продолжают ебать незнакомые жестокие мальчишки, заставляют делать вещи, которые семилетняя девочка делать не должна. Но я ничего не мог с собой поделать, и только радовался тому, что мои руки скованы, а глаза закрыты повязкой.

Чьи-то руки расстегнули ремешок кляпа на моем затылке и сняли его. Затем, пальцы раздвинули мне губы и я почувствовал большой член, засовываемый мне в рот. Смутно в голове проскакивает мысль, что я еще могу сопротивляться, но быстро отбрасывается. Сопротивляться не хочется, я окончательно сломлен. Не в том смысле, что окоченел от ужаса и готов упасть в обморок от страха, но наоборот, наконец-то мне можно было признаться себе, что мне очень хочется подчиниться чужой воле и быть сексуально использованным. Не знаю как Григорий Алексеевич сумел разглядеть во мне то, в чем я сам себе не мог признаться при свете дня, но он попал в яблочко приведя меня сюда. Конечно, мне было стыдно, что в этот момент, когда мою дочь, невинную семилетнюю девочку, жестоко насилуют, в мою голову лезут мысли о собственных извращенных желаниях, но с ними тоже ничего невозможно было поделать. Я открыл рот и принял член.

Видимо меня трахает Николай, потому что я слышу чавкающие звуки рядом и как Григорий Алексеевич говорит Вере:

- Воот, молодец, хорошенько язычком работай. Сперму настоящего мужика заслужить надо.

Его слова действуют и на меня, я даже попытался что-то изобразить с членом в моем рту, доставить ему особенное удовольствие. Николай, чувствуя мои усилия, замедляет тем п, позволяя поработать моему языку.

- Алекс, сходи-ка за ребятишками, пусть посмотрят на своих родителей-хуесосок. - сказал Григорий Алексеевич.

- Хорошо, - ответил Александр и ушел наверх.

Часть 2

Через несколько минут я слышу приближающиеся голоса. Николай, продолжает размеренно и не спеша трахать меня в рот. Я же, изо всех сил стараясь не думать, что сейчас меня увидит Наташа, сосредоточился на том, что бы сделать мужчине приятно.

- Ух ты какие дойки, - слышу я веселый мальчишеский голос.

- А ты посмотри как этот пидар у дяди Коли отсасывает!

- А пизда-то у той шлюхи какая волосатая! Не то что у ее дочки мелкой.

- Нее, она вот этого пидара дочь. А она мамка вот этого мальчика.

Николай снова трахает мое горло в полную силу. Он начинает громко дышать и я чувствую что в мой рот выстреливаются потоки спермы. Продолжая кончать он достает член изо рта и часть жидкости попадает на мое лицо. Я закрываю рот и проглатываю то что в него попало.

Меня впервые в жизни поимели в рот, но несмотря на сложность ситуации, я не могу не признаться себе в том, что мне это понравилось. Не сам вкус спермы, но то что с моей помощ ью кто-то смог кончить. Я смог доставить кому-то удовольствие.

- Аах, хорошо отсосала, молодец, - говорит Григорий Алексеевич. - Все, Коля, снимай с них повязки, пусть на детишек своих посмотрят.

Избавившись от повязки, и немного привыкнув к свету, я замечаю что прямо передо мной, в паре метров стоит моя дочь. Меня поражает ее спокойный взгляд. Несмотря на то что ей пришлось пережить только что, она совершенно спокойно, и даже с любопытством смотрела на меня, облизывающего сперму с губ. Никакой паники, страха, никакой затравленности нет в ее взгляде. В этот момент я признаюсь себе, что мне нравится быть униженным на глазах самого любимого мною человека на свете. Я смотрел ей прямо в глаза и испытывал своего рода ментальный оргазм. Она застукала меня за чем-то предельно непристойным и не было ни малейшей возможности сказать, будто она что-то неправильно поняла. Даже семилетние девочки прекрасно знают, что папам не следует стоять голышом на коленях перед своими дочерьми и сосать хуи у чужих дядей. И уж совершенно точно у пап при этом не должен бесстыдно торчать член на всю длину.

За руку Наташу держит Александр. Он улыбнулся мне с видом хозяина, владеющего рабыней.

Немного придя в себя и пользуясь моментом, я внимательно осматриваю Наташу. Она обнажена, тело ее блестит от пота. Волосы местами слиплись. На лице ее нет видимых следо в ударов, и я радуюсь, что Николай не сильно ее бил. Но между ножек все не так хорошо. Наташины половые губки распухли и покраснели. Бедра густо забрызганы спермой и кровью и я заметил целые струйки красновато-белой жидкости, стекающие по ее ногам.

Другой рукой Александр держит руку Саши. Его поведение разительно отличается от поведения Наташи. Он очень испуган. Глаза на зареванном личике мечутся по комнате, ища укрытия и защиты. Он тоже покрыт потом. Его маленький пенис, единственный во все комнате, не выдает признаков возбуждения. По внутренней стороне бедер мальчика, как и у моей дочки, размазана кровь и сперма. �Кажется, у нас все-таки есть настоящая жертва насилия�, - отстраненно подумал я.

Григорий Алексеевич все еще продолжал трахать Веру в рот. Его длинный и толстый член, гораздо больше моего, скрывался между губ стоящей на коленях женщины почти целиком, и появлялся вновь. Наконец, Григорий Алексеевич со стоном вдавил ее лицо себе в пах и замер. Затем, резко вынул член изо рта Веры, сдернул с ее глаз повязку, выдавил последние капли спермы ей на лоб, и отошел в сторону что бы не закрывать ей обзор, с интересом переводя взгляд с нее на Сашу и обратно.

Она увидела сына стоящего перед ней. Мальчик заплакал, вырвал свою руку из руки Александра, и с криком �Мама� бросился к Вере. Он обнял ее и в голос зарыдал.

Я встретился глазами с Верой. Она облизывалась как довольная кошка, вылакавшая блюдце сметаны. Все что мог я прочитать на ее лице, это удовлетворение. Ее использовали по назначению, и ей это понравилось. Мне подумалось, что другой человек на моем месте должен был бы ужаснуться тому, что она думает в этот момент о себе, своем удовольствии, а не о сыне. Но другой человек на моем месте конечно бы и не оказался.

- Тихо, Сашенька, успокойся, - сказала Вера сыну. - Все будет хорошо, все пройдет.

- Мама! Мамочка! - сквозь рыдания прорывались слова Саши. - Мне попку больно. Мне очень больно попке сделали. Они сказали, что я теперь конченый пидарас. Я не хотел, прости меня, мамочка, пожалуйста! - и он зарыдал еще громче.

- Все в порядке, малыш. Я знаю что ты не хотел. А попка заживет. Ничего страшного, что ты теперь такой, я все равно тебя люблю.

- Мамочка, я правда не хотел. Они меня держали. Было очень больно. Я же не такой, я хороший. Я...

- Ну конечно, милый, все в порядке. Все равно ты мой любимый малыш, - успокаивающе говорила Вера.

На несколько секунд в комнате повисла тишина, прерываемая только всхлипами мальчика. Всех тронула эта потрясающе эротичная сцена, мама с сыном, обнаженные и изнасилованные, стоящие вместе в обнимку.

Я перевел взгляд на свою дочь. Она тоже во все глаза наблюдала за Верой и Сашей. Заметив мой взгляд, она посмотрела в ответ и улыбнулась, разделяя со мной ощущение момента.

Александр отпустил ее и слегка подтолкнул ко мне. Она подошла и обняла меня, прижав мою голову к своей груди. Я вновь встретился взглядом с Верой, улыбнулся, и увидел улыбку в ответ. В этот момент мы замечательно понимали друг друга.

- Ты как? Тебе не очень больно? - спросил я Наташу.

- Все хорошо, папа. - ответила она тихонько.

Подняв голову, я чмокнул ее в щеку. Дочка повернулась и поймала своими губами мои. Она совершенно не умела целоваться, но очень старалась. Вероятно, моя дочь решила сегодня сыграть роль взрослой, умудренной опытом женщины, которой все нипочем, подумалось мне.

Николай подошел ко мне сзади и снял наручники, потом освободил Веру. Я обнял свою дочь. Затем, раздвинул половинки ее попки и потрогал колечко ануса. Наташа ощутимо вздрогнула при этом и сильнее прижалась ко мне.

Комната озарилась вспышками. Оглянувшись, я увидел, как Николай, взяв фотоаппарат, фотографирует все подряд. Мальчишки что-то весело обсуждали, со смехом показывая на нас пальцами и жестами демонстрируя как именно они ебали детей. Я не прислушивался к их разговорам, меня настигло неожиданное ощущение покоя. Мне было достаточно стоять на коленях и обнимать свою дочь, трогая пальцами ее между ног.

Вера продолжала успокаивать своего сына.

- Ну вот, умница, совсем уже успокоился, - говорила она ему. - ты у меня уже большой мальчик, в школу ходишь. Перестань плакать. Ты такой молодец у меня. Члены-то у мальчиков вон какие большие, а ты их в попку принял. А скоро все заживет и совсем болеть не будет.

- Мама, мамочка, я не хотел становиться пидарасом, - хныкал Саша.

- Ну это ничего, сынуля. Зато теперь ты сможешь в куклы играть и платье мы тебе купим красивое, какое сам выберешь. Успокойся, милый, смотри, на тебя все смотрят. Ты теперь должен быть сильным и смелым, как эта девочка.

Странное дело, но эти слова практически успокоили Сашу. Он уже не ревел, а лишь тихонечко похныкивал в маминых руках.

Григорий Алексеевич, с улыбкой наблюдая за Сашей и его мамой, медленно подрачивая свой член.

- Ну, Саша, а меня наоборот возбуждают плачущие мальчики. Так что бы рев на всю округу стоял. Мальчишки, давайте-ка все сейчас выебем этого плаксу, что бы он опять заревел. В ера, ну-ка вставай и ляг на тот столик на спину, - Григорий Алексеевич показал ей на низкий журнальный столик в углу зала.

Вера порывается встать, но Саша удерживает ее.

- Я не хочу! Мамочка, не надо, пожалуйста! - надрывно кричит он.

- Ну что ты, маленький. Ты же у меня очень сильный, надо еще потерпеть, - тихо говорит она ему. - Посмотри, твоя попка всем нравится. Ты у меня такой красивый! Это же здорово, что все здесь хотят тебя любить. Давай, малыш, пойдем.

Она встала, и держа Сашу за руку, подошла к журнальному столику.

- Ложись на спину и раздвинь ноги, - скомандовал Григорий Алексеевич.

Вера легла. Григорий Алексеевич схватил стоявшего рядом с мамой хнычущего мальчика, и положил его на маму попой вверх.

- Максим, сбегай за скотчем. Сейчас мы этого пидарка к его мамашке-шлюшке примотаем. - сказал он, удерживая Сашу за вывернутые руки.

Максим убежал, но быстро вернулся с мотком скотча. Николай и Александр помогли примотать ноги Саши к бедрам мамы, что бы она могла держать ноги сына раздвинутыми. Руки мальчика развели и примотали к столу. Саша уже не делал попыток сопротивляться и только хныкал.

- Так, а вы двое, - Григорий Алексеевич обратился к нам с Наташей, - встаньте вот тут рядом со столиком на колени. Будете члены чистить после ебли.

Мы с дочкой посмотрели друг на друга.

- Не бойся, папа, я справлюсь, - сказала она мне.

Я кивнул и мы подчинились, встав поближе к Вере и ее сыну на колени. Наташа взяла меня за руку и так мы и стояли в ожидании того чтобы исполнить свою роль.

- Можно мне? - спросил Максим.

- Ну конечно, это же твой день рождения, - ответил Григорий Алексеевич. - Давай.

Максим подошел, критически осмотрел Сашин анус, плюнул на него, и приставил свой член. Глядя в глаза мамы мальчика, он вошел в его попу и стал быстро ебать. Саша тихонечко хныкал, а мама поглаживала его по головке. Очень скоро, всего через пару минут, Максим тяжело задышал и остановился.

Максим подошел и встал передо мной с довольной улыбкой на лице. Я без лишних слов, взял в рот его испачканный член. Он весь был покрыт спермой и кровью.

- Молодец, Максимка. Кто следующий? Давай, Костя, ты. - сказал Григорий Алексеевич.

Костя и Рома, а затем, Александр, выебали Сашу.

Мы с Наташей чистили их члены, слизывая сперму и кровь. Костя сначала подошел к Наташе, но ему кажется недостаточной обработка язычком моей дочери, и он подошел ко мне. Рома следует его примеру. Мальчикам явно нравится пробовать все новое и ощущение губ взрослого мужчины на их члене им тоже хочется испытать. Александр сразу подошел ко мне и нетерпеливо ждал, пока я оближу его член. Он выглядел уставшим, и мне даже было жаль его.

После своего старшего сына, к Саше подошел Григорий Алексеевич. Он грубо, придерживая одной рукой мальчика за шею, стал трахать его во всю длину своего члена. Саша зави зжал изо всех сил.

- Воот так, сучка, хорошо, - приговаривает он. - Учись, пидор, члены в жопу принимать. Твоей жопе теперь много членов попробовать придется.

Вера гладит сына, по спинке, по головке, что-то шепчет ему. Но мальчик, не слушает ее, бьется, пытаясь вырваться и заходится в вое. Мы с Наташей крепче сжимаем руки друг друг а слыша эти звуки. Тогда женщина берет свою грудь и пытается поднести ко рту мальчика свой сосок. Григорий Алексеевич помогает, направляет его голову, и Саша, почувств овав сосок губами, тут же хватает его в рот, начинает сосать и умолкает. Григорий Алексеевич продолжил трахать мальчика еще с большей силой, и вскоре кончил.

- Ахх, хорошо. Славная попка у твоего сыночка, - говорит он Вере. - Даже жаль что она недолго такой тугой останется. Ну а теперь ты, мокрощелка, поработай ротиком, - сказал он и повернулся к Наташе.

Наташа отпустила мою руку и с готовностью взялась за член Григория Алексеевича, направляя его в свой ротик.

Следом, к мальчику подошел Николай, со своим не менее впечатляющим членом. Он столь же грубо ебет его, но на этот раз, Саша не произносит ни звука. Он, закрыв глаза, сосредоточенно сосет мамину грудь.

Григорий Алексеевич, тем временем, не удовлетворяется тем что Наташа с энтузиазмом облизывает его член, берет ее голову в руки и насаживает ее на свою плоть. Девочка даже убирает руки в стороны, что бы не мешать мужчине, который теперь контролирует процесс. Конечно же, она давится, когда Григорий Алексеевич с силой проталкивает свой член в ее горло, но мужчину это ничуть не смущает.

Закончив с Сашей, ко мне подходит Николай и я вновь беру его член в рот. Впрочем, он не трахает меня и дает мне возможность быстро его почистить.

Закончив с ним, у меня появляется возможность наблюдать за своей дочерью. Григорий Алексеевич по прежнему ебет ее горло, не думая кончать. Лицо Наташи покраснело, она ловит любую возможность что бы вздохнуть, но даже не пытается сопротивляться. Она держит руки подчеркнуто разведенными в стороны, как бы говоря что она полностью подчиняется воле мужчины.

Григорий Алексеевич замечает мой взгляд, и говорит мне:

- Сергей, что понапрасну сидеть. Выеби пока мальчишку, хочешь ведь.

Я согласно киваю и встаю.

Мои глаза встречаются с глазами Веры. Усталая но довольная, она, поглаживая голову своего притихшего сына, спокойно смотрит как я встаю у края стола. С легкой улыбкой о на призывно раздвигает ноги, от чего ноги мальчика разъезжаются в стороны, и ждет пока я вставлю в него свой член. Трясущимися от предельного возбуждения руками, я вст авляю в Сашу перевозбужденный пенис, и глядя в глаза его матери, трахаю его. Мальчик больше не сосал свою маму, его голова просто лежала на груди женщины. Он немного вздрогнул, когда я вошел в его вывороченный, окровавленный анус, но и только.

Вера смотрит на меня с улыбкой, выражающей симпатию. Она понимает меня и мои чувства, и это многое значит для меня.

Не выдержав многочасового возбуждения, мой член вскоре разряжается внутрь ребенка. Не в силах двинуться, опустошенный и обессиленный, я наваливаюсь на Сашу. Мои губы встречаются с губами Веры и мы целуемся.

- Пойдемте уже торт есть, я наебался, - с видимым удовлетворением сказал Максим потягиваясь. Мальчишки все это время с интересом наблюдали за происходившим в комнате, н о, кажется, им это наконец наскучило.

- О, точно, - воскликнул Рома, и мальчишки ушли наверх одеваться.

Я встал с Саши и отошел в сторону. Посмотрел на Наташу, она уже оправилась от члена Григория Алексеевича в своем горле, но по прежнему стояла на коленях, ожидая дальнейших указаний.

Николай освободил Сашу от удерживавшего его скотча. Мальчик, не произнося ни звука, осел на пол и свернулся клубочком. Вера, поднявшись со стола, села на пол и обняла его, целуя и что-то тихонько нашептывая.

- Пошли, шлюшка, отдохнешь, - сказал Александр, подойдя к моей дочери.

Наташа с готовностью вскочила на ноги и взяла его за руку. Затем, Александр подошел к Вере и ее сыну и молча показал на мальчика. Вера, так же молча, поставила Сашу на ноги. Мальчик совершенно не мог стоять на ногах и Александру пришлось подхватить его под мышку. После этого, все трое ушли на второй этаж.

- Что, Коля, сделаем лужу? - спросил Григорий Алексеевич.

Николай согласно кивнул.

- Эй гандон, ложись на пол. Вот тут, - Григорий Алексеевич указал мне место.

Я лег. Оба мужчины подошли ко мне и стали писать. Они не целились специально мне в рот, но пару струек я поймал. Терпкая, горькая, горячая моча оказалась удивительно приятной для моего иссушенного горла.

- Можно мне тоже пописать? - спросила Вера.

- Давай, ему в рот пописай, - сказал Григорий Алексеевич, указав на меня.

Вера, совсем уже не смущаясь, деловито присела над моей головой и стала писать, аккуратно целясь мне в рот, стараясь не пролить ни капли мимо. Я, испытывая какое-то наслаждение, глотал ее мочу, и напоследок, сумел дотянуться до ее вульвы язычком и тронуть ее в знак благодарности, за что получил озорную улыбку в ответ.

- Можно мне тоже пописать, - спросил я, прочистив горло.

- Ну да все равно лужа. Ссы на себя, все равно твоей Наташе убирать.

Я, без всяких изысков, пописал себе на живот и грудь. Это единственное, что я мог сделать с по прежнему полувозбужденным членом. Даже так это было непросто, но мой орган не опадал, а писать очень хотелось.

- Ладно, все на сегодня. Коля, разберись здесь. - сказал Григорий Алексеевич и ушел.

Николай кивнул, сказал нам ждать его тут, и спустился в подвал. Я поднялся из лужи мочи. Вера, ничуть не смущаясь моей мокроты, подошла и обняла меня, спрятав лицо на моей груди. Я обнял ее в ответ, погладил по голове и отчего-то чмокнул в макушку. Так мы и стояли, пока не вернулся Николай, принесший нашу одежду. Он приказал нам одеться, и мы подчинились. Я не нашел ничего лучшего, чем вытереться своими трусами и затем спрятать их в карман. Вере тоже пришлось обойтись без нижнего белья, его просто не оказалось в принесенной нам одежде.

- Извините, пожалуйста, вы не вернете мне трусики и бюстгальтер, - осмелилась спросить она очень тихим голосом, уставившись в пол.

- Максимке захотелось их взять, - пожал плечами Николай. - Ладно, теперь пойдемте, - добавил он и вышел на улицу.

Мы последовали за ним. Во дворе, он жестом показал на свою машину и сел за руль. Я и Вера сели на заднее сидение. Пока Николай заводил мотор и выруливал на улицу, меня так и подмывало спросить �А как же наши дети�, но я закусил губу и промолчал. После всего что было, после того, как мы позволили изнасиловать наших детей, спрашивать почему они н е уезжают с нами было бы как-то неуместно. Заикнись я, Николай бы просто сказал бы мне заткнуться, и я бы заткнулся. Так что ничего другого мне не оставалось, кроме как закусить губу и убеждать себя, что с моей Наташенькой, моей маленькой любимой девочкой все будет хорошо. Быстрый взгляд на Веру сказал мне, что и ее обуревают подобные чув ства.

Когда мы уже подъезжали к площадке, на которой все началось, Николай прервал молчание.

- Так, родители, что бы забрать детей домой, будьте на этой площадке послезавтра, я повторяю, послезавтра, в пятнадцать часов. Понятно?

Мы с огромным облегчением сказали, что да, нам понятно.

- Хорошо. А на случай, если вы еще понадобитесь, ну, если выебать вас кто-то захочет, то хорошенько выбрейте тело ниже головы. Оба! Понятно?

Да, нам было понятно. Нам оставляют надежду вернуть себе наших детей, и это просто здорово. Это было потрясающим, эйфорической силы облегчением. До того момента, я запрещал себе даже думать о том, что я больше не увижу Наташу. Да, в этот момент я остро чувствовал, что не очень-то ее достоин, но все же она моя дочь.

Николай высадил нас прямо рядом с детской площадкой. В столь поздний час она была полна детей и родителей. Некоторые мамаши косо посмотрели на странную парочку, вылезшую из машины. Я же на миг замер, наблюдая за беззаботными детишками в легкой летней одежде, поймав себя на мысли, что мне безумно, до щемящей боли в груди, обидно за них, обидно за их родителей, которые не видели, как их детей ебут во все дырки. Вера поймала мою руку своей и я, посмотрев на нее, встретил понимающую улыбку.

Часть 3

- Пойдем ко мне, - спросила Вера вкрадчиво, держа меня за руку.

Я с благодарностью кивнул. Возвращаться одному в пустой дом было бы сейчас просто страшно. Нам обоим нужна была компания, и только мы двое подходили друг другу. Так, держась за руки, мы ушли с детской площадки.

Вера жила совсем рядом, всего через несколько домов, в старой панельной девятиэтажке. Едва мы вошли в лифт и она нажала на кнопку седьмого этажа, мы стали целоваться. Вера схватила мою голову и поймала своими губами мои. Я схватил ее попу и сжал изо всех сил, не заботясь о синяках, которые я мог оставить. Меня всего трясло, мне нужна была разрядка.

Поднявшись на нужный этаж, мы подошли к двери квартиры, и тут стало очевидным состояние Веры. Закусив губу, она долго и безрезультатно пыталась попасть ключом в замок. В конце концов, мне пришлось взять дело в свои руки, и пока я, взяв у нее ключ, отпирал квартиру, она успела расстегнуть свои джинсы и спустить их. Ввалившись за порог, я повалил ее на пол, каким-то чудом прикрыл дверь и достав свой член из с трудом расстегнутой ширинки, вошел в нее.

Никогда прежде мне не доводилось трахаться в одежде. Впрочем, и сексом это можно было назвать лишь с большой натяжкой. Мне требовалось кончить и я использовал Веру как куклу, ничуть не заботясь о ее чувствах. Глядя в ее глаза, несложно было понять, что моей партнершей двигает такая же потребность. Ее помутневший расфокусированный взгляд, стонущий открытый рот, мокрое, хлюпающее при каждом движении горячее и пульсирующее влагалище, говорили сами за себя.

Нескольких минут хватило мне, чтобы достичь предела. Со звериным рыком я втыкал в Веру свой член, заполняя ее нутро своей спермой. Если бы чуть раньше я не кончил в попку ее маленького сынишки, я бы и столько не продержался.

С облегчением, я скатился с женщины. Несколько минут мы просто лежали рядом на полу, держась за руки и тяжело дыша. Потом, Вера произнесла �Сейчас, погоди�, встала на колени и взяла мой член в рот. Она нежно ласкала его, пока он, наконец, не встал. Тогда Вера оседлала меня, вставив мой член в себя и принялась плавно покачиваться.

Я поднял руки к ее груди и разорвал платье, из под которого выскочили ее груди. Было приятно ласкать их, мять, теребить соски, выкручивать их изо всех сил, наблюдая как на глазах Веры наворачиваются слезы. Я знал что все делаю правильно. Мне хотелось причинить ей боль, но это было именно то, что ей сейчас было нужно. Закусив губу, она стала кончать с тихим стоном.

Пульсации ее влагалища были очень приятны моему члену, но мне так и не удалось кончить. Дав ей немного отдохнуть, я поставил ее на четвереньки. Уже не надо было так спешить, и наконец раздевшись, пристроился сзади и вошел в ее лоно. Как только я намотал ее волосы на кулак и оттянул ее голову вверх, она стала кончать снова. В этот момент мне вспомнилось ощущение внутри попы ее сына. Что-то в ее стоне напомнило мне о нем, и тогда стал кончать я.

- Пойдем, помоемся, - предложила она, когда мы поднялись. Наши тела определенно нуждались в очищении, но я нашел в себе силы подначить Веру.

- Разве тебе не нравится ощущать себя грязной шлюхой?

- Нравится, - засмеялась она. - Но для тебя я не шлюха, а любовница. И я хочу что бы меня трахал любовник, а не другая, еще более грязная, шлюха.

Мне осталось только ухмыльнутся, приняв ее доводы, и пересмотреть свою оценку интеллектуального развития своей партнерши.

Мы пошли в ванну и долго стояли под душем, мылись, нежно прикасаясь друг к другу. Приятно было избавиться от пота и запаха мочи. Как будто это давало возможность отложить сегодняшние события на задний план. Не забыть, но сместить фокус внимания на текущий момент. Это было облегчением, конечно временным, но все же.

Вера взяла процесс в свои руки, намылив меня и обработав мочалкой. Руками она осторожно помыла мой член и яички, не преминув помыть мою попу, вставив палец в анус. Закончив, она протянула мне мочалку, предлагая ответить взаимностью. Я воспользовался этим шансом изучить ее тело в полной мере. С трудом удерживаясь от желания потереть е е клитор, я изучал ее красивую грудь, удивительно правильной формы, мягкий животик, стройные ножки, попку и спину. Мне нравилась эта женщина и ее доступность для моих рук чуть не вогнала меня в неожиданный ступор.

- Если хочешь, можешь меня ударить, - сказала Вера, видимо видя мои затруднения.

- Нет, все в порядке. Как-нибудь в другой раз, - улыбнулся я отдавая ей мочалку. - Но как-нибудь я обязательно воспользуюсь этим предложением, ловлю на слове.

- Хорошо, - кокетливо согласилась она.

Выйдя из ванны, мы не стали одеваться. Мне было просто нечего надеть, кроме тех штанов и рубашки в которых я пришел, а Вера, вероятно, просто составила мне компанию. Потом Вера приготовила ужин и мы поели. Оказалось, она удивительно готовит. Может быть, это голод повлиял на мое мнение, но я дважды просил добавки и в буквальном смысле облиз ал пальцы.

- Потрясающе! - высказал я свое мнение.

- Спасибо, - гордо улыбнулась она, - я люблю готовить, особенно когда есть благодарный дегустатор.

Мне было хорошо. Я натрахался, помылся, вернее, был помыт, и накормлен. Ситуация благоприятствовала откровенности. Я спросил:

- А ты давно одна?

- Всегда.

- Но дети не заводятся от святого духа.

Тут я почти переступил черту, за которую заходить не следовало. Очень легко было разрушить ту идиллию, в которой мы находились. Достаточно было упомянуть наших детей, и мы тут же замкнемся в себе, погрузившись в бесплодные переживания о их судьбе. Разумеется, мы оба помнили о них, о том что им сейчас может быть совсем не так здорово как нам. Им может быть и больно, и страшно, прямо в этот момент. Будь моя дочь постарше, лет тринадцати, может быть и не было бы повода так волноваться. Хотя, кто знает, что бы я чувствовал, отдавая на растерзание почти взрослую девушку. И что бы чувствовала она. В любом случае, я ничего не мог поделать. И Вера ничего поделать не могла. Было бы бессм ысленной подлостью переводить разговор на наших детей. Мысли о моей дочери следовало оставить при себе.

К счастью, Вера на стала цепляться за мои слова, или сделала вид, что не заметила моей промашки. Она просто ответила:

- О, дети могут быть последствием просто одной пьяной вечеринки в неподходящей компании. Вот так просто.

- А ты как без подруги оказался? - спросила она в свою очередь.

- Это грустная и печальная история. Она просто ушла однажды. И вспоминать об этом не стоит.

- Ну ладно. А чем ты занимаешься?

И мы еще долго болтали, о том, о сем. Обсудили работу, зарплату, квартирный вопрос. Даже политику затронули, но говорить о ней не стали. В немалой степени от того, что в отношении политики мы чувствовали себя столь же беспомощно, как и в отношении своих детей. Просто никак не могли ни на что повлиять.

Обсудили, конечно, и секс. Зачем нужны откровенные разговоры, если не говорить о сексе? Вера оказалась той еще извращенкой, похлеще моего. Несмотря на то что у нее никогда не было постоянного любовника или любовницы, только редкие одноразовые перепихоны, она любила играть сама с собой довольно извращенными способами. Покраснев, она рассказала, что даже пробовала копро-игры, когда была беременна и гормоны совсем распоясались.

- Потом я это не практиковала, как-то не тянуло, но, если хочешь, можешь использовать меня в качестве туалета по-большому.

Я, с некоторой неуверенностью в голосе, дал понять что это мне неинтересно.

В свою очередь, я рассказал, что всегда хотел попробовать быть нижним с мужчиной. Не просто сосать чей-то член, что меня не очень-то и привлекало, а подчиняться, до конца. Вера с улыбкой, кивнула, дав понять что эта сторона моей натуры не прошла мимо ее взгляда.

А потом мы пошли в постель и занимались любовью, медленно и нежно, пока не заснули.

Следующим утром я проснулся с ощущением счастья. Все было хорошо и правильно в этом мире. Солнце светило в окно сквозь зеленую листву. Птицы пели друг другу. Легкий вет ерок гладил мою кожу, проникая через открытую балконную дверь.

Я слышал, что Вера тоже проснулась, и повернул к ней голову. Она улыбалась мне.

Мы встали, позавтракали. Спешить было некуда, нам предстояло провести весь день в ожидании. Вера предложила отправиться гулять. Я не возражал. Погода обещала быть жаркой, и она одела легкое летнее платье прямо на голое тело.

Мы вышли из дома держась за руки, как влюбленные школьники, и пошли куда глаза глядят.

Старательно обойдя роковую детскую площадку, мы сели на автобус и отправились в городской парк. Потеряв счет времени, мы несколько часов бродили по его аллеям, сидели на скамейках, ели мороженное. С каким-то извращенным удовольствием мы наблюдали за мамами и папами, гуляющими со своими детьми, не подозревающими о том, что могло бы с ними случиться, если бы кости судьбы выпали иначе. Пару раз Вера как бы невзначай задирала подол своего платья, демонстрируя случайным мальчишкам, случившимся поблизости, отсутствие на себе трусиков. Но никто не рискнул к нам подойти. Она подбивала меня повторить ее подвиги, но я не был столь смел.

Пообедав в кафе, мы снова гуляли. В каком-то сквере, в котором я не бывал до этого ни разу, мы сели на скамейку. Напротив нас сидела девушка, лет, может быть, пятнадцати-шестнадцати. По какой-то причине ей было грустно. Она бросила на нас быстрый взгляд, очевидно сердясь на нас за нарушенное уединение, но осталась сидеть.

Веру тянуло на подвиги. Она широко раздвинула ноги, задрала платье до пояса. Молча взяла мою руку и положила себе на лоно. Я принялся ласкать пальцами ее мокрую киску, осторожно посматривая на девушку напротив. Вначале она вытаращила глаза на нас, потом удивление сменилось интересом. Она с любопытством рассматривала нас и наше занятие, стараясь не встречаться с нами взглядом. Но через несколько минут, интерес в ее взгляде сменился какой-то тоской и болью. Не дожидаясь пока мы закончим, она вскочила и убежала.

С тихим вздохом Вера кончила. Оправила платье и неожиданно сказала:

- Спасибо.

Эта благодарность было не к месту, и я ожидал продолжения. Чуть помолчав, Вера сказала:

- Сережа, я хочу от тебя ребенка.

Первым моим порывом было свести все в шутку, сказать какую-нибудь глупость, что-то вроде �Прямо сейчас?�. Но я справился с собой и спросил:

- Почему?

Вера задумалась.

- Не знаю. Наверное, я влюбилась. Я хочу родить тебе девочку. Именно твою. Ростить ее, воспитывать.

- Но... - я смешался, имея в виду нашу сложную ситуацию с уже имеющимися детьми.

- Я знаю, но мы справимся, - она дотронулась до моей щеки. - Ты главное скажи, что позволишь мне ее родить.

Я посмотрел в глаза Веры и более не колеблясь сказал:

- Я хочу что бы ты родила мне ребенка. Я люблю тебя.

И вновь мы гуляли, держась за руки. По темнеющим улицам, под первыми, самыми яркими, звездами. Я прислушивался к шелесту листвы и ловил себя на мысли, что это был один из лучших дней моей жизни. Несмотря ни на что.

Почти не говоря друг с другом, мы вернулись в квартиру Веры, поужинали и, перейдя в спальню, занялись любовью. Не просто так, а со знанием того, что возможно сейчас мы зачнем совершенно новую жизнь, на радость, на беду ли, но это было волшебно. Я вгонял свой член в лоно женщины, исполняя миллиардолетний обычай этой планеты. И кончив, я долго лежал на Вере, целуя ее в губы, благодаря за то что она есть на земле. А потом мы заснули, просто и легко, без особых переживаний. День закончился, навсегда оставшись в нашей памяти. Пришло время готовиться к следующему дню.

Проснувшись на следующее утро, мы долго лежали в кровати. От вчерашнего ощущения счастья нет и следа. Чувствовалось только напряжение, ожидание событий. Молча мы встали, позавтракали.

- Надо побрить тело, помнишь? - спросила Вера.

Я киваю и мы идем в ванну. У Веры есть женские бритвенные станки и мы, не сразу, но справляемся с задачей. Она показывает мне, что сначала надо обстричь ножницами длинные волосы в паху, а затем уже брить. Мы помогаем друг другу побриться сзади и в результате оказываемся похожи на маленьких девочку и мальчика, без единого волоска на теле.

Я потрогал Веру между ног и потерся о ее бедро своим вставшим членом, желая трахнуть ее здесь и сейчас. Но она отстранилась.

- Потерпи, Сережа, потерпи. Сегодня тебе понадобится весь твой настрой, - прошептала она и чмокнула меня в щеку.

Я не стал настаивать, она была права.

- Сережа, я думаю нам надо сделать клизмы, - сказала Вера глядя мне в глаза. - Возможно мальчики или мужчины захотят использовать наши попки.

Я снова кивнул и стал ждать пока она достанет клизму и анальную смазку. Затем, она сказала мне наклониться над ванной, смазала мой анус и влила в меня два литра воды. Потом, заняла мое место и я осуществил с ней ту же процедуру.

Когда мы закончили, она сказала игривым тоном, вызвав мою слабую улыбку:

- Ответственные шлюшки должны следить за чистотой своей попки.

Пришло время собираться. Мне не оставалось ничего другого, кроме как натянуть свою единственную одежду, джинсы и рубашку. Вера выбрала совершенно прозрачную белую блузку, конечно без всякого бюстгальтера, и юбку до середины бедра. Немного поколебавшись, она добавила чулки с поясом.

Мы вышли из дома задолго до назначенного срока. Идти было всего ничего, и мы оказались на площадке за час до времени, назначенного Николаем. Погода стояла теплая, но пасмурная. Ни детей, ни кого-то еще сегодня на площадке не было. Вера села на скамейку и стала спокойно ждать. Я же принялся нервно нарезать круги по площадке, вокруг песочницы, горки и прочего, постоянно смотря на часы.

Когда время встречи уже давно прошло и я готов был впасть в совершенное отчаяние, не зная что делать и как теперь жить, показалась машина Николая. Я посмотрел на часы и отметил что он опоздал на пол-часа.

Без лишних слов и промедлений мы сели в машину и поехали. Николай не произнес ни слова во время пути. Я, сжав кулаки, молил неизвестно кого: �Только бы была жива, только бы б ыла жива�. Машина шла быстро и вскоре мы оказались во дворе знакомого нам дома.

Вслед за Николаем мы зашли и увидели что нас встречает Наташа. Она стояла, обнаженная и прекрасная, с видом хозяйки дома, всем своим видом показывая, что она тут важная персона. Она радостно улыбнулась и ее улыбка была как бальзам для моей души. Я заметил в ее ушах сережки, хотя еще позавчера ее уши не были проколоты.

Николай ушел, и Наташа тут же со смехом бросилась ко мне в объятия. Я обхватил ее тело, прижал к себе и поцеловал в губы. Она ответила на поцелуй. За прошедшее время она явно натренировалась в искусстве поцелуев.

- Папа, я тебя люблю, - сказала она.

- Я тоже тебя сильно люблю, милая, - отвечаю я, прижимая ее еще сильнее. От испытываемого облегчения у меня закружилась голова.

- Дай-ка я на тебя посмотрю, - говорю я отстраняя ее от себя и осматривая ее тело со всех сторон.

Сразу же я заметил ужасные следы поперек ее попы. Красно-фиолетовые, они явно были оставлены плетью или палкой.

- Ты плохо себя вела и тебя пороли? - спросил я у нее требовательно, держа за руки.

- Нет, папа, я очень хорошо вела себя и во всем слушалась. Но дяде Коле хотелось что бы я плакала и поэтому он меня больно бил. Я очень громко плакала, но не вырывалась.

- Очень больно было? - сочувственно спросил я.

- Ну да, почти так же больно, как когда меня в писю и попу трахали дядя Коля и Григорий Алексеевич. У них такие большие члены и они мне все там порвали. Я кричала очень сильно, им понравилось. Они сказали что я хорошая шлюшка, - сказала она с гордостью. - А сегодня мне сказали что бы я отдыхала и только Максим меня в рот потрахал.

- А мой сын, Саша, как он? - спросила Вера, до сих пор наблюдавшая за нами.

- Он в порядке. Его, правда, сильнее били. Он не хотел добровольно шлюшкой быть. - ответила Наташа. - Но потом он согласился и сейчас он наверху.

Вернулся Николай.

- Раздевайтесь, - распорядился он. - Одежду в угол бросайте.

Мы с Верой разделись. Я поймал себя на мысле, что меня совсем не смущает необходимость раздеваться догола перед дочерью. Наташа как раз с интересом наблюдала за процессом и я ей с улыбкой подмигнул.

Николай, осмотрев наши бритые тела, с удовлетворением кивнул и сказал моей дочери:

- Проводи маму Саши к нему, пусть пообщаются.

Наташа с видом хозяйки подошла к Вере, взяла ее за руку и увела наверх.

- А ты иди сюда, в эту комнату, - Николай обратился ко мне и показал на дверь.

В комнате, хорошо освещенной солнечным светом, стояла большая двуспальная кровать. Николай показал на нее и приказал:

- Становись на четвереньки.

Я ожидал чего-то подобного, и не стал возражать. Просто залез на кровать, как было сказано, и выпятил попу. Николай не спеша разделся.

- Молодец, пидарас, хорошо побрился, - сказал Николай, ощупывая мой зад. - Сейчас я тебя смажу и выебу. - он достал из комода тюбик со смазкой и выдавил немного холодного геля на мой анус.

Пальцем он протолкнул смазку вглубь, и пока я приспосабливался к новому для меня ощущению пальца в моей попе, он вынул его и поднес к моему рту.

- Оближи, - приказал он мне.

Поколебавшись совсем немного, и решив для себя, что хорошей шлюшке надо играть по правилам которые ей устанавливают, я облизал палец Николая.

- Молодец, пидарасик, не ерепенишься, - похвалил он меня, надавливая членом на мой анус.

Вспомнив все что я читал по этому поводу, я постарался расслабиться и, одновременно, потужиться. Это было не так-то это просто, надо сказать. Но, к моему удивлению, член Николая довольно легко проскользнул внутрь меня, и , хотя мне и было больно, но никакой нестерпимой для себя боли я не испытал.

Затем, Николай, взяв меня за бедра, стал размеренно трахать мою попу на всю длину своего члена. Не знаю что испытывают настоящие голубые, когда их ебут. Мне было просто приятно, что взрослый мужчина с большим членом использует меня для получения удовольствия. Мой собственный член, стоявший с самого утра, опал, но это было неважно. Я и не рассчитывал получить физическое удовольствие для себя таким способом.

Не произнося ни слова, Николай трахал меня добрых двадцать минут. Я пытался было подмахивать, что бы усилить его удовольствие, но он сильно шлепнул меня по попе, показы вая, что так делать не надо. Наконец, совершенно неожиданно для меня, он кончил с тихим стоном. Через пару минут он вышел из меня и, обойдя кровать, молча предложил почистить его член.

Когда я с неподдельным энтузиазмом облизывал член Николая, вошли Наташа и Александр. Наташа сразу села в уголок на стул и принялась смотреть на то как я работаю ртом. А Александр, быстро раздевшись, капнул еще смазки на мой анус и пристроился сзади.

В это время Николай, удовлетворившись качеством обслуживания своего члена, стал не спеша одеваться.

Член Александра был больше моего, но после агрегата его старшего товарища, он едва ощущался в моей попе. Я старался сжимать попу, что бы доставить больше удовольствия этому мальчику. Почему-то я испытывал симпатию к нему и мне хотелось что бы ему было приятно. В отличие от Николая он во время секса не молчал и осыпал меня оскорблениями.

- Ты, сука, пидор опущенный, хуесос, бля. Нравится, сука, как тебя в жопу ебут? И, бля, дочка, сука, мокрощелка, у тебя такая же. Мы ей, бля, пизду с жопой порвали, и тебе, пидор, порвем. Будешь, сука, за пять рублей в туалетах хуи отсасывать, пока твою дочку вся моя школа ебать будет.

При этих словах мы с Наташей обменялись улыбками. Мальчику явно хотелось утвердить свое превосходство надо мной, взрослым мужчиной, унизить меня перед глазами собственного ребенка. И я был именно тем, кто был ему нужен сейчас. Было приятно осознавать, что мое подчиненное положение доставляет Александру удовольствие, делает его сильнее, увереннее в себе. Я настолько не возражал против оскорблений, что мой член стал снова вставать. Но пока я размышлял, не будет ли воспринято как неуместный сарказм, если я скажу мальчику что-то вроде: �Да, господин, отымейте мою семилетнюю дочурку в попу перед всей школой�, Александр кончил. В изнеможении он повалился мне на спину, обнял меня сзади и отчего-то поцеловал в плечо. Это было до того мило, что я чуть не прослезился. Может быть, он почувствовал, что я делаю для него немного больше того, что можно ожидать от жертвы изнасилования.

Впрочем, Александр быстро оправился и встал, подойдя ко мне спереди, и направляя в мой рот свой член.

- Давай, сука, чисти член от своей жопы.

Я послушно принялся облизывать его орган. Но вскоре он снова возбудился и взяв меня за голову, принялся трахать в рот.

- Давай, сука, получай. Ты же сука, не мужик. Побрился как блядь подзаборная. Тебе надо платье надеть с лифчиком и на улицу выпихнуть. Мама, сука, с дочкой, вот ты кто.

Я отчетливо услышал, как Наташа при этих словах хихикнула.

- Аах, я кончаю, - закричал Александр, спуская сперму мне в горло.

Затем, быстро выдернув член у меня изо рта, сгреб свою одежду в охапку и вышел, как будто испугавшись проявления собственных чувств.

Я с улыбкой повернулся и посмотрел на веселящуюся Наташу и спросил:

- Ну-с, юная леди, о чем смеетесь?

- Да ладно тебе, папа, нас дядя Гриша ждет. Пойдем в ванну, тебе помыться надо. - ответила она.

С трудом сообразив, что она имела в виду Григория Алексеевича, я встал и последовал за ней. Наташа привела меня в ванную комнату на первом этаже и зашла со мной в душевую кабину. Пока я соображал как тут включить воду, она опустилась на колени и взяла мой член в ротик. Я справился с водой и под теплыми струями весь отдался ощущениям оральных ласк. Наташа нежно ласкала мои яички руками и облизывала, заглатывала мое достоинство. Кто-то явно не только трахал ее как бессловесную куклу, но и научил как следует ласкать мужской орган.

Я поглаживал ее по голове, приговаривая:

- Как здорово, Наташенька, любимая, доченька, как мне хорошо. Ты умница моя, красавица. Спасибо тебе.

Но долго это продолжаться, к сожалению, не могло. Я со стоном кончил, наполнив рот дочери спермой. Она, стоя на коленях, и глядя мне в глаза, проглотила ее, а потом сказала:

- Папочка, я тебя очень сильно люблю.

- Сейчас я принесу полотенца, - сказала Наташа и выскользнула из душевой кабинки, пока я приходил в себя.

Она быстро вернулась, пока я выключал воду. Мы вытерлись пушистыми махровыми полотенцами. Затем она взяла меня за руку и повела за собой со словами:

- Все, дядя Гриша тебя уже ждет, пойдем.

Григорий Алексеевич ждал нас в холле, там где два дня назад я трахал Сашу. Он сидел в кресле, рядом с тем самым столиком, где лежала Вера. Он показал мне на кресло напротив, предлагая сесть. Я сел, а Наташа встала рядом с Григорием Алексеевичем, чуть ли не по стойке смирно, ожидая приказаний. Вошла Вера, и хозяин предложил ей сесть в кресло рядом с моим. Она выглядела спокойно, так что, видимо, с Сашей все было в порядке.

- Так, Наташа, беги найди Сашу, поиграйте с ним на втором этаже, - сказал Григорий Алексеевич моей дочери, слегка шлепнув ее по попе для придания импульса.

Наташа кивнула и с готовностью убежала исполнять приказ.

- Ну хорошо, - обратился к нам хозяин дома. - Во-первых, должен сказать, что очень рад, что встретил вас. Вы все молодцы, и вы, и ваши дети. Конечно, я и раньше встречал родителей-шлюшек, но вы, это нечто особенное. И детишки у вас хорошо держатся, особенно Наташа, - он кивнул мне, - такой прирожденной бляди я еще в жизни ни видывал. Мы ей, значит, пизденку с жопой порвали, кровь хлещет, а она, знай, ротиком работает, хуи сосет. Но и Саша молодец, после того как мы его сломали. Да, ломать его пришлось. Ну ничего, теперь он паинькой будет.

- Сегодня я вас с детишками отпускаю домой, - продолжил он, - Но знайте, вы теперь мои. Детишки особенно. Часто будут тут гостить. Понятно?

Мы согласно кивнули.

- Вы двое, увольняйтесь с работы, где вы там сейчас работаете, завершайте дела. Будете на меня работать. Детей надо будет перевести в одну школу с Максимом и Александром. Что бы поближе были. Ну да я сам этим займусь.

- С Наташкой-то все ясно, ебать будем. Коля вон еще хочет порнушку с ней снимать. Потом подрастет, может ребенка выносит, тоже для ебли. А вот на Сашу у меня особые планы. Самого-то меня мальчишки не очень заводят, так что хочу его в девочку превратить. В школе запишем как Александру, будет ходить в платьице, волосы отрастит. Ну а потом гормонами накачаем, что бы грудь выросла. Что, мамаша, ты же не против? Ты же вроде девочку хотела, как я понял? - спросил он Веру.

Женщина вздрогнула от этих слов и опустила глаза. Но затем, посмотрела на Григория Алексеевича и согласно кивнула.

- Спасибо, - сказала она.

- За что? - спросил Григорий Алексеевич.

- Я боялась, что вы можете захотеть его кастрировать, - тихо и с дрожью в голосе ответила Вера и опустила глаза.

- Это было бы слишком, - засмеялся мужчина.

- Ну что-ж, - Григорий Алексеевич хлопнул себя по коленям. - Тогда вроде бы все обсудили. Вопросы?

У меня вопросов не было. Но Вера неуверенно спросила тихим голосом:

- Можно... Можно мне завести ребенка от Сережи?

Для меня этот вопрос не был неожиданностью, но все же я вздрогнул и посмотрел на нее.

- Что, понравился он тебе? - усмехнулся Григорий Алексеевич, - Да можно, разрешаю. Да и мне помучить беременную шлюху интересно будет, давно не попадались. И младшим моим полезно будет.

- Ну все, шлюшки. Одевайтесь и ждите детей. Коля вас отвезет. - Григорий Алексеевич завершил разговор и вышел из комнаты.

Пока мы одевались, пришли дети. Они были уже одеты в свою одежду, в которой они появились здесь позавчера. Я обратил внимание, что в ушах Саши тоже сверкали сережки, как у моей дочери. Мальчик с испугом посмотрел на меня, неуверенный как вести себя со мной, но я улыбнулся ему и он ответил неуверенной улыбкой. Наташа была весела и довольна, как будто провела эти дни в парке аттракционов. Она с улыбкой задрала юбку, показывая мне, что ее розовые трусики благополучно исчезли, доставшись, видимо, кому-то из мальчишек.

Вошел Николай и жестом приказал нам следовать за ним к его машине. Мы, все четверо, вместились на заднее сидение и поехали.

Вера прижала к себе своего сына и, поколебавшись немного, наконец решилась и сказала нетвердым голосом:

- Сашенька, ты очень понравился Григорию Алексеевичу. Он хочет что бы ты стал девочкой-пидарасиком, теперь тебе надо будет носить платьица, даже в школу.

- Да, мама, я знаю. Я буду послушным и постараюсь стать хорошей девочкой.

Вера еще сильнее прижала сына и поцеловала его в макушку.

- А я хотела что бы мне сосочки тоже прокололи и вставили туда колечки. Я видела такое на фотографии и это было очень красиво. Но дядя Гриша сказал, что ему не нравится, когда на теле слишком много украшений, - обиженно сказала Наташа.

- Кстати, папа, еще он сказал что бы ты меня не ебал, пока у меня там все не заживет. А потом ты тоже сможешь меня ебать, - добавила она с энтузиазмом.

Я улыбнулся и прижал к себе свою маленькую любимую дочурку.

Вскоре, мы вернулись на детскую площадку, с которой все началось. Было солнечно и тепло. На площадке резвились дети под строгим надзором родителей. Но всем нам сейчас х отелось домой. Наташа запрыгнула на Николая, требуя прощального поцелуя в губы. Мы с Верой обнялись, зная, впрочем, что наша разлука будет недолгой. Сашу я потрепал по голове и он ответил мне улыбкой. И, после того как Наташа закончила свой долгий французский поцелуй с мальчиком и поцеловала Веру, мы разошлись в разные стороны. Николай уехал. Вера с сыном пошли домой, а мы с дочкой пошли на автобусную остановку. Нам всем нужно было отдохнуть и придти в себя, перед тем как встретить новое будущее, сулившее много радостей, наверняка печалей, и, конечно, много забот.